Рефератик в тему
Бескрайнее поле современных научных исследований постепенно фокусируется на цикле биомедицинских дисциплин. В конце XX в. становится очевидной тенденция, согласно которой чем бы ни занимался ученый, в конечном счете результаты его работы прямо или косвенно связаны с проблемой самого человека — его перспектив с точки зрения физического существования и развития духовного самосознания. Сократовское "познай самого себя", неосуществимое, как оказалось, в его прямом интроспективном варианте, постепенно реализуется в настоящее время опосредованным образом на пути эволюционного развития всего ансамбля естественных и гуманитарных наук. Можно утверждать, что основные параметры и характеристики человека с точки зрения физики, химии, биологии, кибернетики, инженерии являются вполне объективно установленными. Именно это знание, в конечном счете, дало в XX в. человеку возможность, несмотря на все социальные неурядицы и катаклизмы, успешно противостоять негативным факторам природной среды. Цифры говорят сами за себя: более чем в 3 раза с начала века выросла общая численность населения планеты, примерно в 2 раза увеличилась индивидуальная продолжительность жизни.
Сложнее обстоит дело с гуманитарными науками...
Многим кажется оправданным оптимистический взгляд К.Поппера на человеческий разум как единственное, что может задавать смысл истории, и на рационально-критические дискуссии как важнейшее средство достижения не только научного, но и социально-политического прогресса...
Ныне предсказуемы и управляемы процессы развития и смены самых различных вкусов и симпатий миллионов людей — от гастрономических до политических. Норматиза-ция и стандартизация человеческой жизни принимают тотальный характер. Даже девиантное поведение, как оказывается, строится на такой строго рациональной основе. Преступность, наркомания, терроризм, самоубийства — во всех этих сферах тоже ставятся проблемы, выдвигаются пробные теории, корректируются и элиминируются (или, по крайней мере, минимизируются) ошибки...
Однако на исходе века вызрела новая глобальная проблема, которая, как представляется, перекрывает по своему размаху и остроте все известные со времен первых докладов Римского клуба и ставит под сомнение самый устойчивый, казалось бы, образец рационального развития человечества — смену поколений. Эта проблема — жизни и смерти как научно разработанных технологий, дающих возможность качественно нового управления витальными и летальными процессами, — становится сейчас предметом перманентного обсуждения мировой духовной элиты...
Можно сказать, что вплоть до конца XIX в. в Европе дискомфортность чувства страха перед неизбежной смертью уравновешивалась неимоверными трудностями самой жизни для большинства людей. ...
В основе концепций вышеуказанных авторов действительно лежат некие жизненные начала — воля, либидо, творческий порыв, и все авторы очень скептически относятся к возможностям понимания этих сущностей с помощью науки как определенного эталона рациональности. Чтобы овладеть ими, "схватить" их, предлагался принципиально отличный от науки путь "погружения", "инсайта", "вчувствова-ния", "интуиции", "слияния" и т.п. Движение жизни понималось и как противоположное движению материи. И лишь интуиция, как считал Бергсон, идет в направлении самой жизни, а интеллект, рацио, следует за движением материи...
С точки зрения Ницше, агрессивность воли, наиболее концентрированно выражаясь в воле к власти, является отнюдь не деструктивным, а напротив, конструктивным началом жизни. Поэтому и любая эксплуатация, по его мнению, "не является принадлежностью испорченного или несовершенного и примитивного общества: она находится в связи с сущностью всего живого как основная органическая функция, она есть следствие действительной воли к власти, которая именно и есть воля жизни". Предвидя надвигающиеся социальные катаклизмы в мире, Ницше цинично, но в то же время и оптимистично рассматривал их как необходимое средство выявления наиболее жизнеспособных, доказывающих в борьбе свое право на мировое господство и контроль за всеми ресурсами Земли, как условие появления сверхчеловека — "белокурой бестии". Шпенглер, пророчествуя о закате Европы, тоже не считал, что история на этом закончится. Вполне вероятно появление, с его точки зрения, новых молодых культур со своими оригинальными системами ценностей. И даже Фрейд, утверждая, что европейская цивилизация основана на подавлении инстинктов, полагал, что со временем человечество овладеет более тонкими механизмами сублимации для приращения сферы рационального, и "там, где было Оно, должно стать Я"....
Будучи "воинствующими атеистами", такие мечтатели, как Ницше и Фрейд, возводят страх в главный объяснительный принцип поведения человека. "Ибо страх — наследственное основное чувство человека; страхом объясняется все...", — пишет Ницше. Фрейд посвящает целые главы в своих книгах психоаналитическому анализу природы страха, его видов (страх ожидания, фобии, истерический страх и др.) и непосредственной связи с либидо. "Если Я вынуждено признать свою слабость, в нем возникает страх, реальный страх перед внешним миром, страх совести перед Сверх-Я, невротический страх перед силой страстей в Оно".
Экзистенциализм перенимает "эстафету страха" у философии жизни. Новая философия существования, которую в равной степени можно назвать и философией небытия, возводит страх в некую трансцендентальную тотальность, рассматривает его как субстанциальную характеристику современного человека. Так, согласно Хайдеггеру, само бытие человека, являющееся бытием к смерти, в своей сущности тождественно экзистенциальному страху. Камю приходит к заключению, что "семнадцатый век был веком математики, восемнадцатый — веком физических наук, девятнадцатый — биологии, наш двадцатый век является веком страха"11. Анализируя духовную ситуацию XX века, Ясперс делает вывод о том, что "современного человека постоянно сопровождает... ранее неведомый жуткий страх перед жизнью". Заброшенность и затерянность человека в этом мире приводит, по его мнению, к тому, что "страх усиливается в сознании неизбежностью исчезнуть как потерянная точка в пустом пространстве, ибо все человеческие связи значимы лишь во времени"...
Нарастание компоненты страха в сознании современного человека обусловливается не формами собственности на средства производства (каких сейчас только нет!) и не усилением мистической эксплуатации (согласно марксистской политэкономии, чем выше производительность труда, тем больше эксплуатация), а углублением процесса индивидуализации современного человека (это не имеет ничего общего с пресловутым отчуждением), усилением его личностного начала, усложнением архитектоники его самосознания.
В свое время Гегель писал: "Заштопанный чулок лучше, чем разорванный, не так с самосознанием" . Действительно, фрагментарность сознания, конечно, не доводимая до патологии, дает возможность творчески осваивать самые различные сферы деятельности. Давно известный в психологии и экзистенциализме функционально-ролевой принцип поведения личности нередко рассматривался как признак ущербности современного человека, вынужденного в силу все большего усложнения социума менять, как хамелеон, модусы своего существования. Тоска по утраченной целостности, непосредственности восприятия, открытости и последовательности поведения, выраженная, пожалуй, впервые наиболее отчетливо в философии Руссо, вдохновляла и продолжает вдохновлять авторов в различных сферах искусства....
Можно осмелиться предположить, что все разговоры об испорченности современного человека, деформированности его сознания, абсурдности окружающего его мира, фрустрациях, стрессах и т.п. проистекают в конечном счете из как никогда острого осознания ограниченности времени его собственного физического существования на Земле. В развитых странах закон опережающего развития потребностей по отношению к возможностям их удовлетворения — так называемый золотой миллиард — логически вел и привел уже, можно сказать, от потребностей материальных через потребности культурно-образовательные и развлекательные к потребностям метафизическим — к полноценному, не ограниченному временем и пространством реальному физическому существованию индивида. Естественные старость и смерть, которые во все времена, вплоть до нашего, уважались и освящались как синонимы мудрости и тайны, больше никого не устраивают. Стареть становится неприличным, а умирать рекомендуется в специально отведенных местах — хосписах. Мудрость подразумевает теперь не седину как феноменальный признак, а доступ к Интернету и молодого сексуального партнера. Культ моложавости исповедуется до самой смерти, которая оттягивается всеми мыслимыми и немыслимыми способами (вплоть до замораживания неизлечимо больных или поддержания их в неограниченно длительном, так называемом вегетативном состоянии). Жизнь признается абсолютной ценностью, и большинство не желает менять ее на нечто неопределенное, трансцендентное....
Даже самоубийцы, как точно подметил еще Шопенгауэр, уходят из жизни в основном потому, что слишком высок порог их потребностей....
Во многих подобных ситуациях жизнь и смерть определяются не столько естественными, сколько искусственными причинами и, таким образом, все более становятся артефактами культуры, что требует нового подхода к таким традиционным характеристикам личности, как сознание, самосознание, критичность, рациональность, ответственность и т.п. Юридическая защита прав личности возможна лишь при четком операционально-функциональном определении (оно будет в некотором смысле конвенционально-медицинским) состояний смерти, жизни, нормы и патологий. Если экзистенциалисты настаивали на свободе выбора как неотъемлемом атрибуте личности, то в современной жизни все чаще встречаются ситуации, когда требуется принятие компетентного решения за другого человека, сохраняя в то же время за ним все права личности....
Методологический кластер. Оппозиция "априоризм — эмпиризм" включает вопросы методики принятия ценностно ориентированных решений, связанных с использованием новейших биомедицинских технологий. Проблема заключалась в том, чтобы попытаться найти наиболее эффективные способы взаимосвязи известных хорошо разработанных и гуманистически ориентированных систем с реальной современной биомедицинской практикой. В качестве эталона одного полюса оппозиции возможна этика Канта с ее априорно принимаемым категорическим императивом. В качестве эталона другого — так называемая казуистическая этика, нацеленная на эмпирическое исследование каждого конкретного случая и принятие решения на основе принципа минимизации вредных последствий. При этом очевидной является интенция к максимальной регламентации как новых этических кодексов и законодательных актов, прообразами которых для них являлись и Библейские заповеди, и Клятва Гиппократа, так и всех возможных ситуаций биомедицинской практики. Сторонники казуистической этики часто ссылаются на теорию известного Нобелевского лауреата по медицине К. Лоренца о генезисе морали как своеобразного компенсаторного механизма, появляющегося в человеческом обществе в результате исчезновения биологического механизма запрета на внутривидовое убийство. С точки зрения Лоренца, моральный императив Канта возникает, как и звездное небо, естественным путем, а не априори . При таком подходе методу действий по писанным этическим нормам и юридическим законам противопоставлялся метод экспертных оценок в каждой конкретной ситуации и принятие решения на основе принципа консенсуса. С другой стороны, казуистический подход ведет к так называемому скольжению по наклонной, когда разрешение одной ситуации не гарантирует от появления других, еще более сложных, где еще труднее оценить все возможные негативные последствия и выработать единодушное решение....
Важно отметить, что диалог и полилог должны вестись до достижения стадии полного консенсуса участников. Это подразумевает соблюдение, по сути, попперовской методологии научной дискуссии, строящейся на фундаменте трех основных предпосылок: 1) я признаю, что моя исходная точка зрения (позиция) на проблему может быть далека от истины; 2) я признаю, что точка зрения моего оппонента может быть недалека от истины; 3) я признаю, что путем обсуждения наших разногласий мы можем сблизить наши позиции и, в конечном счете, приблизиться к истине.'
Эти установки не дают гарантии правильного однозначно возможного решения в каждом конкретном случае, но, формируя такой круг ценностей, как доверие, уважение, стремление к взаимопониманию и сотрудничеству участников обсуждения, рационализируют в целом процедуру принятия решения и минимизируют риск ошибок....
Если мифы просто принимаются людьми "к сведению" – без попытки поставить их под сомнение, то философские учения – результат специального осмысления положения вещей, анализа, поиска аргументов "за" и "против", т.е. результат осмысленного выбора суждений среди возможных альтернатив. Такое осмысление и обоснование взглядов называют рефлексией.
