Чего боится Бен Бернанки. ЧII
Audio: Чего боится Бен Бернанки. ЧII Теперь власти начнут говорить об этом разными словами, но суть от этого не меняется: происходит перераспределение капитала. Деструктив принимает такой масштаб из-за неэффективного инвестирования и сдерживающих мер, не позволяющих людям действовать конструктивно для самих себя и страны в целом.
В этом контексте сомнительным представляется тезис о том, что инфляция – суть денежный феномен. История великих инфляционных катаклизмов - от Древнего Рима и Китая династии Минь, до революционной Франции и Америки или веймарской Германии опровергает это, утверждая что неконтролируемая инфляция вызвана тонущими в долгах правительствами, которые использовали печатный станок как самый простой способ избежать прямого дефолта (в то время как инфляция – это дефолт косвенный).
Современные экономисты могут сколько угодно говорить, что лекарство от галопирующей инфляции это простое сокращение денежной массы. Но если посмотреть на инфляционные эпизоды, обнаруживается, что такие сжатия агрегата М3 никогда не были политически жизнеспособной мерой. Причина понятна: историки редко дружат с математикой, но они наверняка руководствуются здравым смыслом и пониманием того, что, хотя экономические законы возьмут свое в долгосрочной перспективе, здесь и сейчас необходимо накормить «тварь политическую».
С инфляцией борются повышением учетных ставок центробанков.
Меж тем у Америки возникнут проблемы с финансированием госдолгов, когда начнется рост процентных ставок. США ждут проблемы, потому что там напечатали столько денег, что в какой-то момент начнется инфляция и тогда печатный станок у Бернанки заберут…
Критики политики ФРС считают, что этих проблем с возвращением к золотому стандарту было бы меньше. У США были бы «разумные деньги». Возникла бы ситуация, в которой группа монетаристов ФРС не смогла бы создавать проблемы с помощью излишней стимуляции.
Последние сорок лет мир живет в условиях неограниченной свободы эмиссии денег и свободы валютных курсов, стесненной уставами ЦБ и здравым смыслом их руководителей. После «расколбаса» 1970-х, монетарные власти научились проводить более взвешенную кредитно-денежную политику, а правительства – пользоваться кредитным бумом. Но, как говорит исторический опыт, пока денежные системы без привязки к реальным активам либо гибнут, либо переходят на какой-либо стандарт.
Собственно динамика цен на золото это индикатор доверия к глобальной денежной политике. Бурный рост в 70-е, кульминация во время кризиса 1979–81 годов, падение в 1980-е, скачок на стыке десятилетий, депрессия к началу 2000-х, и бурный рост, начиная с 2007 года, с историческими рекордами, достигнутыми летом 2011 года – увеличившись в 48 раз за сорок лет.
После неспособности правительств и ЦБ взять под контроль кредитно-денежную политику, золотой стандарт выглядит неким идеалом, когда многие решения отданы на откуп «небесной канцелярии». Действительно – золотой стандарт совпадал с высокими темпами экономического роста, при этом инфляция была низкой. За исключением периода «малой золотой лихорадки» 1896–1899 годов темп прироста мировых запасов золота составлял 1,5% в год.
Цены на основные товары имели тенденцию к снижению, увеличивая уровень жизни при умеренно растущих заработных платах и низких процентных ставках. 2%, которые получал Тимоти Форсайт от своих гособлигаций Великобритании, превращались во вполне респектабельные 5–7%, если включить сюда дефляцию, а за большую доходность приходилось платить риском.
Обратная сторона того же явления – ограничение возможностей государства раздавать «слонов и пряники» банкам и населению. Вводя золотой стандарт, государства должны отказываться от возможности проведения собственной монетарной политики, причем упразднив единый эмиссионный центр.
Думается, мы не видим очевидного решения для многих европейских проблем именно потому, что большинство современных инструментов госполитики по сути исходят из возможности «включить печатный станок». Если представить себе, что ключевыми странами будет принято решение о возврате к золотому стандарту в той или иной форме, это потребует полного переформатирования финансовой системы – и на более жестких условиях, чем были в жаркие августовские выходные 1971 года.
