19.03-2: США-Поднебесная: репортаж из окопов. Ч II

США-Поднебесная: репортаж из окопов. Ч II

Предыдущая активизация лоббистов вынудила Обаму выпустить джинна торговой войны. Но к весне ее призрак растворился. Теперь, когда понятно, что восстановление экономики будет долгим и трудным, имитировать давление на Китай администрации Обамы уже не удастся. Слишком много очков отняла у президента и демократов растущая безработица, зависание в Ираке и Афганистане, бесконечная борьба за медицинский законопроект, олимпийский проигрыш Чикаго Рио-де-Жанейро и т.д.

Приводить здесь гигантские цифры американского торгового дефицита с Китаем – занятие бессмысленное. Ведь изрядная часть этого дефицита – внутрифирменная торговля. Кому выгоден торговый дефицит, вопрос очень непростой. В результате двусторонней торговли Штаты остаются с товарами, а Китай – с горой американского долга, грозящего обесценится. Поэтому, например, чикагский профессор Гэри Беккер уверен, что укрепление юаня больше нужно самому Китаю, чем Штатам. А нынешняя политика Китая, наоборот, очень на руку Штатам, которые максимально дешево получают реальные вещи – электронику, одежду, игрушки и т.д. В то время как Китай сидит на растущей горе денег, которая независимо от его воли может превратиться в пыль.

Однако Штаты импортируют из Китая не только дешевые товары, но и – в результате – стремящуюся к нулю инфляцию и низкие процентные ставки. Из-за этого экономика перестает реагировать на старые стимулы: снижение ставок не ведет к росту цен. Дефляционная сила Китая перевешивает. Поэтому неудивительно желание «разорвать губительные объятья».

Экономисты давно слили Китай и Америку в Chimeric’у. Это главный продукт глобализации, разворачивавшейся в последние десятилетия на наших глазах. Счет взаимных потерь и приобретений весьма непрост. Вот, например, профессор пекинского университета Майкл Петтис в очень любопытной статье «Чего не может сделать Китай со своими резервами?» уговаривает китайцев не переживать, когда рост курса юаня понизит ценность международных резервов Китая.

Понятно желание политиков разделить монстра пополам, сделав его половинки способными к самостоятельному развитию. Но ведь это очень непросто. И дело, конечно, не только в Китае. Он не может в одночасье заменить внешний спрос внутренним, переориентировав способную производить дешевые индустриальные объекты фабрику на местного потребителя. Этот потребитель еще слишком слаб, хотя признаки усиления есть: китайский авторынок уже обогнал американский.

Антикризисные усилия китайского правительства как раз и направлены на перекидывание мостика в будущее – за счет стимулирования внутреннего спроса, развития не всегда осмысленной инфраструктуры, внедрения в Китае систем социальной поддержки. Но выход на мировую авансцену китайского потребителя займет не одно десятилетие. И не все из нас обрадуются, когда стандарты потребления в Китае станут ближе к американским и европейским. Неизвестно еще, как мировая экономика это выдержит. В любом случае, движение налицо.
А вот что сделали Штаты, чтобы стать менее зависимыми от долгового финансирования, во многом китайского? Гораздо меньше, чем Китай, пытающийся отлепиться от американского потребителя. Чтобы нормально пережить маневр с ослаблением курса доллара, Штатам надо хотя бы немного слезть с долговой иглы. Конгрессмены могли бы этому очень помочь, снизив дефицит американского бюджета. Но они пытаются пойти самым простым путем – не только оттолкнуть партнера, а еще и дать ему пинок под зад, чтобы быстрее бежал. Но сами при этом бегут не в противоположную сторону, а за ним. И возмущаются, что расстояние между бегунами не растет.

Письмо 130 конгрессменов к министрам финансов и торговли США по поводу заниженного курса юаня не останется без последствий.

Наверняка, оно увенчается включением Китая в полугодовой отчет Минфина (состоится 15 апреля) перед Конгрессом о зарубежных государствах – валютных манипуляторах. Уже назначены дополнительные слушания в Конгрессе по вопросу курса юаня. В свою очередь, это приведет к новой серии грозных заявлений со стороны американской администрации и новым переговорам, которые будут тянуться безрезультатно несколько месяцев, пока проблема не решится сама собой.

Решиться сама собой она может, поскольку предпосылки, побудившие КНР возобновить летом 2008 года привязку юаня к доллару, стремительно исчезают.

Пока что китайское экономическое планирование строится исходя из крайне консервативных прогнозов в отношении как китайской, так и мировой экономики. В китайских документах по экономическим вопросам повторяются стандартные фразы о неустойчивости восстановления мировой экономики и связанных с этим угрозах для КНР. На настоящий момент китайские чиновники старательно избегают даже мельчайших проявлений оптимизма.

Премьер Госсовета Вэнь Цзябао в своем выступлении на завершившейся на днях сессии ВСНП заявил, что рост ВВП КНР в 2010 году составит лишь 8% (при том, что в 2009 году – 8,7%), и именно исходя из этой цифры сверстан бюджет (кстати говоря, с рекордным дефицитом в $154 млрд). Это ниже большинства прогнозов: например, China Construction bank ожидает роста в 9,5%, Исследовательский центр прогнозирования Академии наук КНР предсказывает рост в 10%.

Ситуация с экспортом является еще более красноречивой. В феврале министр промышленности и информационных технологий Ли Ичжун заявил, что докризисные объемы экспорта в текущем году достигнуты не будут: экспорт вырастет лишь на 8% – после падения в 2009 году на 16%. Схожие цифры звучали и на сессии ВСНП. Фактически же, согласно данным Главного таможенного управления КНР, в январе китайский экспорт сравнялся с уровнем докризисного января 2008 года, а в феврале – превысил уровень февраля 2008 на 8,2%.

Упорно повторявшиеся в китайских документах утверждения о медленном и постепенном восстановлении экспортного спроса с выходом на докризисные показатели не ранее 2011–2012 года, таким образом, не оправдываются. Потребность в сохранении экстренной меры поддержки экспортеров, каковой была привязка юаня к доллару, исчезает. Доводом против сохранения привязки является также постепенное ускорение инфляции (2,7% за 12 месяцев по февраль; в январе аналогичный показатель составлял 1,5%).

Наконец, сама по себе экспортная зависимость официально признана в Китае в качестве серьезнейшей проблемы, стоящей перед китайской экономикой. Фактически, поставлены задачи сокращения вклада чистого экспорта в ВВП, а также ускоренного увеличения потребления и частных инвестиций. О росте розничных продаж рапортуют, как когда-то – об увеличении выплавки стали.

В феврале Госсоветом принято решение о контроле и, при необходимости, административном ограничении наращивания производственных мощностей в металлургии, химпроме, судостроении, производстве строительных материалов. Китай не может допустить резкого проседания экспорта, но более не заинтересован в его быстром росте. Таким образом, Китай, вероятно, вернется к прежней политике контролируемого укрепления юаня, как только окончательно убедится в устойчивости восстановления внешнего спроса, на что, видимо, потребуются еще считанные месяцы.

Наконец, сами предположения о возможности введения США компенсирующих пошлин в отношении всего импорта из Китая едва ли реалистичны. В 2009 году на компании с участием иностранного капитала приходилось 56% общего объема китайского экспорта, или $672,2 млрд. В экспорте в США доля таких компаний еще выше.

Китайское содержание во многих продуктах китайского экспорта, как известно, невелико. Те же компании с иностранными инвестициями ввезли в 2009 году в КНР товаров на $545,2 млрд, или 54,2% от общего объема импорта. Значительная часть импорта – сырье, детали и комплектующие для производства экспортной продукции, главные поставщики которых – Япония, Южная Корея и Тайвань.

Торговая война, таким образом, означает сильнейший удар не только по Китаю, но и по сотням международных (в том числе американских) компаний, для которых КНР является важным элементом производственной цепочки. И это еще более сильный удар по экономикам стран региона, находящихся в этой цепочке ниже Китая. Последствия таких шагов для мировой экономики в нынешних условиях могут оказаться совершенно разочаровывающими.

А возможный выигрыш, между тем, весьма скромен. Расчеты возможного влияния укрепления юаня на экономику США проводились МВФ. В феврале 2010 года главный экономист МВФ Оливье Бланшар заявил в интервью агентству «Синьхуа», что укрепление юаня на 20% может привести к росту ВВП США на 1%. Это оправдывает дипломатическую риторику, но явно не оправдывает развязывания разрушительной для всего мира торговой войны с неясным исходом.