Великий и Ужасный о кризисе. ЧIII
Гринспен уверен: сообщество аналитиков почти наверняка пропустит начало следующего финансового кризиса, как очень часто пропускало и прошлые кризисы: «Думаю, любой из вновь создаваемых «системный регуляторов» будет не лучше. В нынешней непростой ситуации я не вижу иного пути, как значительно ужесточить требования к капиталу и ликвидности, и повысить бдительность риск-менеджеров в отдельно взятых банках.
Сто лет назад оценкой частных кредитов занимались эксперты. Но как при сегодняшних глобальных масштабах кредитного рынка может американский банковский специалист оценить кредитоспособность, допустим, российского или украинского банка? И, соответственно, портфель долговых инструментов на его балансе? Это потребовало бы привлечь партнеров российского или украинского банка, и партнеров этих партнеров, – только для того, чтобы все они оценили безопасность одной-единственной сделки. Короче, этого не сможет сделать ни банковский специалист, ни рейтинговое агентство. Как глубоко должна зайти проверка, сколько уровней пройти, чтобы дать добро на заключение сделки?»
Далее Гринспен даже признает, что бум на рынке жилья был вызван низкими процентными ставками. Но он все равно уверен, что это были долгосрочно низкие процентные ставки, вызвавшие повышение цен всех активов, а не «недосмотр регуляторов». Низкие ставки 2001–2003 ФРС видела лекарством против повторения японского сценария 1990-х: ловушка ликвидности, длительная дефляция.
«Эту опасность ФРС тогда считала очень серьезной, хоть и маловероятной, говорит Гринспен. В то время я думал, что снижение ставки было сбалансированным решением. Я и сейчас так думаю».
Любопытно, что точно такой же логики ФРС придерживается и сейчас. За повышение ставок ратуют лишь два–три члена управляющего комитета ФРС.
Гринспен не согласен с утверждением, что первичной причиной пузыря на рынке жилья были именно низкие ставки ФРС. Среди аргументов Гринспена – то, что на деле решение о покупке домов предшествовало решению о том, как эту покупку финансировать.
Чтобы «проколоть» пузырь, ставки пришлось бы поднять очень высоко, сетует Гринспен, вспоминая неудачный опыт ужесточения денежной политики в 1994. Для этого не хватило бы и 6,5% (такой была ставка перед тем, как лопнул пузырь на рынке доткомов).
«Подняв ставки до определенного уровня, денежно-кредитные власти могут проткнуть любой пузырь. Если не хватит до 6,5%, можно поднять до 20%, а если не поможет и это, то до 50%. Проколоть можно любой пузырь, но в жертву при этом будет принесено благосостояние».
Но главное – Гринспен признается и в этом – ФРС просто не думала, что обвал на рынке жилья может быть таким резким. Регуляторы ждали постепенного снижения цен и думали, что его можно будет замедлить денежными инъекциями ФРС. Но, в конечном счете, без пузырей рыночной экономики не бывает: «Боюсь, предотвратить возникновение пузырей в конечном итоге невозможно, если только общество не решит отказаться от динамичных рынков и не предпочтет застраховать себя при помощи той или иной формы плановой экономики».
СМИ, мне кажется, правильно назвали доклад Гринспена «покаянным». Признавать свои ошибки Гринспену трудно, и раньше он делал это гораздо менее открыто. Главная из ошибок, мне кажется, – не в том, что ФРС не предвидела кризис. Пророчества – это, все-таки, не профессия. Как верно заметил Грегори Мэнкью, профессор экономики в Гарвардском университете, размышляя о том, что могут сделать регуляторы для снижения вероятности будущих кризисов, «Алан подчеркивает: какие бы правила мы ни вводили, нельзя исходить из убеждения, что мы способны предсказать неопределенное будущее. По-моему, это очень мудрое замечание. Некоторые считают, что главная причина последнего кризиса – неспособность денежно-кредитных властей предвидеть, как лопнет «пузырь» на рынке жилья. Они полагают, что если бы служащие центрального банка обладали большим даром предвидения, этого можно было бы избежать. Мне кажется, это чистый самообман, и думаю, что Алан разделяет эту точку зрения. Конечно, было бы неплохо, если бы руководящие нашей экономикой люди имели сверхчеловеческую власть видеть будущее (как Нуриэль Рубини, например). В действительности, однако, нашей экономикой управляют простые смертные. Их восприятие подвержено тем же недостаткам и искажениям, как и восприятие участников рынка».
Мэнкью, разумеется, одобрил и мысль Гринспена об увеличении требований к капиталу, и пропущенную в нашем пересказе идею составления финансовыми институтами «прижизненных завещаний», где они сами должны описать, как с ними поступить в случае их банкротства. И близкие к процитированной выше идее Зингалеса предложения Гринспена о принудительной конвертации долгов в капитал в случае, если, по мнению регулятора, банку не хватает капитала.
Многочисленные наблюдатели, сейчас закидывающие Гринспена гнилыми помидорами, а еще пять лет назад его обожествлявшие, не совсем правы. 84-летнему человеку трудно признавать свои ошибки, и Гринспен в этом плане сделал очень много. Пора двигаться дальше. В следующем поколении центральных банкиров тоже нет пророков, а централизованное планирование – не выход.
Поэтому возлагать слишком много надежд на мудрость регуляторов не приходится. Нужны механизмы работы с проблемами системно значимых банков, и один из вариантов такого механизма Гринспен предложил.
