Нефтегаз по-русски: не рынок, но собаки на сене.
В российском нефтегазовом секторе растет «напряженка». Инвесторы-нерезиденты и туземные «частники» не смогут занять адекватное место (хотя бы 20–30% в объемах добычи и возможность рыночного участия в процессах) в секторе в ближайшие десять лет. История с конкурсом на разработку месторождения имени Требса и Титова даже не столько проявила факт предварительного решения вопроса на самом верху, сколько лишний раз подтвердила, что на бедных территориях любой ресурс должен быть подконтролен просто в силу бедности той самой территории.
Не совсем корректная аналогия, но все же – также устроена жизнь в кавказских республиках. В каждой есть два или три основных работающих сегмента – например, производство низкокачественного спирта, или рынки (в смысле базары) – недаром ведь за места на базарах периодически происходит стрельба и теракты, и только контроль над ними обеспечивает экономическую основу жизни и политическое продолжение этой системы.
В России таким же сегментом является нефтегазовая отрасль и все, что с ней связано. Не ахти, какое оригинальное наблюдение, но все же оно позволяет моделировать ситуацию на несколько лет вперед. Можно с уверенностью сказать, что в ближайшие 8–10 лет в секторе сохранится существенно нерыночная ситуация. Это значит, что иностранные «мейджоры» будут пребывать в растерянности, а их глобальные бюджеты на развитие будут забраны из России и перераспределены в пользу Латинской Америки и Африки.
Продолжу рассуждение второй, следующей в кильватере вышесказанного, мыслью – освоение Восточной Сибири и Арктики. Восточная Сибирь рискует остаться венчурной территорией на сотню-другую лет, без преувеличений и шуток.
Даже существенное освоение Восточной Сибири и инвестировании в нее $100–$150 млрд в течение нескольких десятков лет даст не такой уж значимый эффект в общем объеме добычи – плюс 10–12% – и разрыв в 7–8 раз с объемом добычи в Западной Сибири все равно сохранится. Во многом, эффект бытового представления о соразмерности запасов и потенциала добычи кроется в сопоставимых масштабах территорий и «сопоставимых» названиях – Восточная Сибирь/Западная Сибирь.
У российских госкомпаний нет желания осуществлять сопутствующие разработке месторождений инвестиции в общую инфраструктуру. В экономике есть такой феномен, как «проблема безбилетника», когда субъекты не хотят вкладывать свою долю, предполагая, что другой участник процесса не вложит свою – в итоге весь проект стопорится. У государства же нет особенных возможностей. Получается ситуация, когда российские «мейджоры» хотя и являются госкомпаниями, все-таки имеют интересы не «один в один» с интересами государства. Интересы государства включают также военную безопасность, развитие социальной сферы… Освоение территории является более комплексной задачей, чем разведка и разработка ресурсов. В Восточной Сибири накапливается напряженность между азиатскими интересантами в развитии ее нефтегазового сектора (все страны ЮВА без исключения) и желанием России контролировать территорию де-факто.
Про Арктику вообще – если будет продолжаться политика Москвы в этой логике – стоит забыть. Не столько в силу сложности ее освоения, сколько по той причине, что у нее слишком много альтернатив в мире. Перспективных нефтегазовых провинций в мире хватит и на этот век, и на будущий; стратегическими альтернативами также являются и сланцевый газ, и битуминозные пески, и ачимовские отложения.
Иностранному нефтегазовому капиталу проще вкладывать средства в здоровые альтернативные варианты, чем делать ставку на Арктику при столь высоком уровне неопределенности. Очень хорошо – для множества западных стран и для России, а такое благо редкость в нынешнем мире – что есть интерес к Арктике как пространству Северного морского пути. Развитие – уровень капиталовложений, соответствие современному уровню спроса, темп развития – Северного морского пути станет реальным проявлением способности страны к освоению ресурсов Арктики.
Конкурс по месторождению Требса и Титова является показательным симптомом, свидетельствующим, что политика Кремля в отношении нефтегаза строится по принципу обороны последнего рубежа.
Не очень много прогресса и в альтернативных технологиях добычи углеводородов.
«Газпром», в частности, продолжает игнорировать «сланцевую революцию» в США. А вот другие игроки тратят миллиарды на этот сектор: общий объем сделок за первое полугодие — $21 млрд, треть всех мировых слияний и поглощений в сфере углеводородов.
Напомним, первой масштабную добычу сланцевого газа в США начала Devon Energy в начале 2000-х. Сейчас доля сланцевого топлива в общей добыче Штатов составляет около 17%, цитирует The Wall Street Journal данные Wood Mackenzie (общая добыча газа Штатами в 2009 г. – 620 млрд куб. м). К 2020 г. эта доля достигнет 35%, прогнозирует Wood Mackenzie.
Стало быть, в первом полугодии 2010 г. крупнейшие мировые игроки потратили $21 млрд на активы, связанные с добычей газа из альтернативных источников (метан из угольных пластов и сланцевый газ), гласят данные Wood Mackenzie. Это треть от всех мировых сделок M&A в секторе добычи углеводородов.
В первом полугодии 2009 г. цифра была куда скромнее — $2 млрд (данные за весь год не приводятся). Однако и нынешний рекорд не предел. Ведь в статистику шести месяцев не попала гигантская сделка ExxonMobil — $41 млрд за производителя сланцевого газа XTO Energy, отмечает Financial Times (FT): акционеры XTO одобрили продажу лишь в конце июня.
Будут и еще сделки, уверены эксперты Wood Mackenzie.
«Возможности разработки ресурсов имеют такой масштаб, что могут изменить правила игры», — цитирует FT руководителя аналитической службы сделок M&A в Wood Mackenzie Люка Паркера. Он полагает, что независимые газовые компании с недостаточными финансовыми возможностями могут стать объектами поглощения.
Самые крупные сделки в этом году проводили именно мейджоры. В январе Total купила американские активы Chesapeake Energy за $2,25 млрд. А в мае Royal Dutch Shell договорилась о покупке за $4,7 млрд независимой East Resources.
«Газпром» и другие европейские компании не раз говорили, что повторить подобное в Европе вряд ли возможно. Для добычи метана из сланцевых месторождений нужно бурить намного больше скважин, чего не позволяет плотность населения в ЕС. Кроме того, в США уже налажен такой бизнес, оборудование дешевле. И в Штатах намного меньше глубина залегания сланцевого газа.
Однако даже такая революция на отдельно взятом рынке уже серьезно повлияла на мировой рынок газа. Огромные объемы сжиженного топлива (СПГ), которые раньше импортировались Штатами, перенаправились в другие страны.
Добыча сланцевого газа в США будет расти и дальше, уверены эксперты управления энергетической информации минэнерго США: к 2015 г. она может удвоиться, составив 109 млрд куб. м. И многие эксперты уже снизили прогнозы по импорту СПГ в Северную Америку. А некоторые компании даже пересматривают собственные проекты. Так, недавно глава ConocoPhillips Джим Малва заявил FT, что компания собирается пересмотреть экономику совместного с BP мегапроекта по строительству газопровода с Аляски стоимостью $30 млрд. Главные причины — тот же революционный рост добычи сланцевого газа, резкое снижение цен на топливо и риск того, что газ с Аляски может не выдержать конкуренции.
Недвусмысленный сигнал для трубопроводных проектом российского газового «бегемота», который с завидным упорством закапывает(или топит) миллиарды в альтернативные трубы, не видя очевидной угрозы с другой стороны.
