Ближневосточная «смена вех» и мировая экономика. ЧI
Как ближневосточные события повлияют на мировую экономику?
Цунами протеста, прокатившийся по арабским странам, пока что существенно не повлиял на мировую экономику. С момента выступлений в Египте в середине января индекс 500 крупнейших компаний S&P 500 вырос на 4%. Цены на нефть поднялись было выше $90 за баррель, однако с тех пор откатились на отметку в $85 к середине февраля. Когда в процесс включилась Ливия, Brent и Light Sweet начали торговаться в районе $115 и $100 за баррель соответственно.
Инвесторы во всем мире смотрят эти новости, но, кажется, с выключенным звуком. И зря это делают.
Строго говоря, нестабильность на Ближнем Востоке ни для кого не в новинку. Волнения в Египте, Алжире, Бахрейне, Иране, Ливии, Алжире и Йемене оказали негативное влияние на экономики этих стран, только вряд ли этот негатив может распространиться повсеместно.
Совокупный ВВП более 20 государств Ближневосточного и Северо-Африканского региона составляет лишь около $2,5 трлн. Это всего одна пятая экономики США и примерно 3% от мирового валового продукта.
Другое дело — нефть. Именно она может быстро распространить беспорядки на Ближнем Востоке на другие страны. На этот регион приходятся 30% нефтеперерабатывающих производств и еще больше подтвержденных месторождений. И даже незначительные изменения в поставках топлива могут нанести значительный урон экономикам, испытывающим потребность в топливе, — американской, европейской и азиатской. Исследования компании Roubini Global Economics показали, что трем из пяти последних глобальных рецессий предшествовали потрясения на Ближнем Востоке, вследствие которых дорожала и нефть.
Экономист Нуриэль Рубини в одном из своих последних докладов написал: «Даже локальные политические беспорядки, которые не задевают напрямую нефтяные производства, все равно могут способствовать росту топливных цен».
Смены режимов в Тунисе и Египте не повлияли на нефтяной рынок. Но если подобное случится в Ливии, Алжире, Иране, Саудовской Аравии и прочих странах — крупных топливных поставщиках, то это может в корне изменить ситуацию.
На сегодня свержение нефтяных монархий в странах Персидского залива маловероятно, поскольку население богатых нефтью государств находится в изоляции за счет собственного же благосостояния. Если в Саудовской Аравии или в Кувейте возникнут волнения, то их правительства попросту купят молчание масс. И, собственно, как мы уже сообщали ранее, сделали это, ценой нескольких десятков миллиардов нефтедолларов, пролонгировав себе право руководить странами.
Кроме того, и уровень жизни в таких странах гораздо выше, чем в развивающихся Египте или Йемене, где причиной демонстраций стали бедность и безработица населения. Но нет никаких гарантий, что методы, работавшие в прошлом, сработают и в будущем. Например, король Бахрейна не так давно попытался успокоить протестантов, предложив каждой семье по $2,5 тыс. наличными, однако это лишь разозлило их.
«Их не устраивают просто деньги. Что-то другое носится в воздухе», — говорит Мосин Хан, старший сотрудник Института международной экономики имени Петерсона.
Наихудший сценарий развития событий — военные перевороты в крупных нефтяных державах, таких как Саудовская Аравия, по образцу иранской революции 1979 года. Но даже и меньшие потрясения способны взвинтить топливные цены и подорвать начавшееся было в многих странах посткризисное экономическое восстановление.
К примеру, Ливия и Алжир контролируют около 4,5% мировой нефтяной продукции, и в обеих этих странах правительства вынуждены подавлять демократические выступления. Если там свершатся революции, то это вовсе не значит, что нефтяное производство остановится, но саботаж и забастовки могут сократить объемы нефтедобычи, а это означает рост цен.
Еще один очевидный пример — Иран, где сосредоточено около 4,8% мирового производства нефти. Тамошний теократический режим, долгое время державший демократические движения в узде, в последнее время ослабил свои позиции.
Понятно, что если смена политических режимов в одной-двух ближневосточных странах урежет объемы нефтедобычи, то их соседи — в основном Саудовская Аравия — начнут качать больше, чтобы компенсировать потери. По подсчетам Рубини, Саудовская Аравия располагает избыточными мощностями более 4 млн баррелей ежедневно, что примерно равно иранским объемам производства нефтепродуктов в целом, и это может нанести серьезный вред всей системе. Но нестабильные топливные рынки не принимают эти запасы во внимание, и внешние факторы для них существеннее, чем фундаментальные.
Пример тому — рост цен на нефть с $95 за баррель до $145 за шестимесячный срок в 2008 году. Причины этого явления до сих пор не полностью понятны, однако очевидно, что трейдеры попросту накручивали цены, поскольку предчувствовали их дальнейший рост. Ценовой пузырь надувался, пока не лопнул к концу 2008-го, когда нефтяные цены рухнули на 70%. С одной стороны, это говорит о том, что топливные цены вернулись на уровень, соответствующий тенденциям реальной экономики. С другой же, это отчетливо продемонстрировало, насколько психологические факторы и компьютеризированная торговля могут воздействовать на рынок таких волатильных товаров, как нефть.
Увидев ценовые изменения, люди склонны поддаваться этому импульсу и пытаться зафиксировать будущие цены. В результате они растут все выше и выше — и рынок сильно перегревается.
Изменения спроса на нефть и прочие природные ресурсы вплоть до 1 квартала 2011 года свидетельствуют о большей «узости» рынка по сравнению с аналогичным «наращиванием» первой половины 2008 года перед рывком нефтяной цены вверх. Все же, глобальные стратегические запасы больше, и к тому же сохраняется превышение производства нефти над её потреблением в мировых масштабах. Возможно ли истощение запасов?
