Ответа на главный вопрос экономики нет. ЧII
А меж тем далекая от экономического мейнстрима австрийская школа экономистов говорила, что грядет кризис. Но что толку его предсказывать, когда впереди еще 5 лет настоящего бума? Никто, ни бизнес, ни люди их не слушали — и правильно делали. Кстати, традиционно классики австрийской школы вообще не интересовались экономическими кризисами. О кризисе говорили представители третьего-четвертого поколения австрийской школы — Л. Мизес и Ф. Хайек.
Экономист-представитель этой школы Фридрих фон Хайек предсказал Великую депрессию за несколько лет до печально известного обвала фондового рынка Уолл-стрит в 1929 году. В книге Хайека «Денежная теория и торговый цикл», впервые опубликованной в 1929 году в Австрии, говорилось о Великой депрессии. Хайеку присудили Нобелевскую премию по экономике (гораздо позднее, в 1974 году) за работу в изучении экономики, которую он провел в период до и во время Депрессии.
Фон Хайек показал, как рост денежной массы, сопровождаемый кредитованием, объем которого превышает уровень добровольных сбережений, может привести к неправильному распределению ресурсов, оказывая особенно негативные последствия на структуру капитала. Этот тип теории экономического цикла с привязкой к денежной экспансии имеет много общего с обсуждением послевоенной кредитно-денежной политики.
Написанная в 1928 году и опубликованная на немецком языке в 1929 году, «Денежная теория и торговый цикл» вывела теоретические модели, которые доказали, что США и другие страны ждет экономический крах. Предисловие к изданию на английском языке в июне 1932 года более подробно объясняет, как ФРС продолжала инфляционную политику «легких денег» при администрации Гувера (в дальнейшем подхваченную и усиленную администрацией Рузвельта), которая однозначно вела к Депрессии: «Вместо того чтобы идти по пути дефляции, центральные банки, особенно в Соединенных Штатах, предпринимали более ранние и более далеко идущие попытки, чем когда-либо ранее, направленные на борьбу с депрессией путем политики усиленного кредитования, в результате чего депрессия длилась дольше и была серьезнее предыдущей». Акселерация этой политики «легкого кредита» при администрации Рузвельта гарантировала продление Великой депрессии до конца II мировой войны (хотя сама война «способствовала излечению» от безработицы в этой депрессии). И для многих представителей австрийской школы сегодняшняя политика ФРС является отражением мер начала 1930-х годов.
«Торговый цикл» Хайека сегодня звучит как «экономический цикл» у большинства сегодняшних австрийцев, которые для описания своего подхода пользуются термином «праксеология». В данном случае речь идет об изучении экономической деятельности людей. Экономисты австрийской школы понимают разумный принцип, что государства, как и люди, создают благосостояние с помощью сбережений и инвестиций, а не заимствования и расходов.
Теория австрияков была интересна и вполне революционна для экономической науки. Впервые они пытались объяснить экономические кризисы не внешними для экономики причинами (неурожаями, войнами, техническим прогрессом и т. п.), а чисто внутренними.
Они винили во всем деньги. Вообще виновником периодичности кризисов оказывался конкретный орган — Центральный Банк. Именно он снижает процентную ставку и расширяет кредит во время бума, что и приводит к перепроизводству. И рецепт простой как апельсин: не снижать ставку, тогда не будет бума и не будет кризиса.
Почему получается бум? Потому что из-за кредитов количество денег увеличивается сверх золотого запаса государства, это предъявляет завышенный, искусственный спрос на товары. Однако в последующем обязательно произойдет насильственное восстановление баланса из-за действия золотого стандарта (количество денег должно быть равно золотому запасу), т. е. искомый кризис.
Действительно, описанным австрийцами образом можно спровоцировать экономический кризис, усилить амплитуду экономического цикла – размер бума и последующего кризиса. Но ответа на вопрос почему кризисы случались до появления центробанков, австрияки не знали.
Так что это никак не может быть исчерпывающим и единственным объяснением.
Но именно то, что на основе своей теории австрийцы во время экономического бума предсказывали будущий кризис, дало их теории правдоподобие, а их последователи могли говорить о предсказательной силе их теории.
Взгляды австрийцев распространены до сих пор. Во многом на этой теории вырос современный монетаризм как наиболее яркая и влиятельная из неоклассических теорий.
Монетаристы расправляются с кризисом очень просто: поддерживайте постоянный рост денежной массы в меру роста ВВП – и никаких кризисов не будет. Простые рецепты всегда имеют почти гипнотическую силу для политиков.
Однако кризис 1929–1933 годов и особенно последовавшая за ним депрессия поставили подавляющее большинство экономистов в тупик. Это было банкротство экономической теории. Никто не понимал, что происходит и что надо делать. Даже австрийцы, предсказавшие кризис, ничего не могли предложить. Меж тем в СССР в это время началось бурное развитие на основе индустриализации. Победа марксистской теории казалась столь впечатляющей, что весь «новый курс» Франклина Рузвельта фактически являлся попыткой применения социалистических рецептов регулирования в капиталистической экономике. Еще только начиная свою предвыборную кампанию, Рузвельт заявил, что капиталисты должны сократить свои прибыли в пользу рабочего класса... А тут еще и пример бурного роста нацистской Германии, также перешедшей к планированию производства, пусть и без отрицания частной собственности.
Представление о том, что свободный рынок исчерпал себя и на повестке дня плановое регулирование, стало в 30-е годы всеобъемлющим. Закат капитализма казался неизбежным.
Но экономисты не сдавались. Как попытка ответа на вызов времени в середине 30-х годов вышла книга Дж. М. Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег».
Главное в книге — представление о том, что экономика может оказаться сбалансированной при совершенно разных уровнях занятости (т. е. потенциального производства). Она вовсе не обязана восстанавливать баланс на уровне полной занятости (т. е. максимального выпуска продукции). Это было объяснение Великой Депрессии 30-х годов в рамках традиционно-либеральных экономических теорий. Экономика сбалансирована, не растет при высокой безработице потому, что она и не должна расти. И может оставаться в таком состоянии очень долго. Лифт не обязан стоять на верхнем этаже, он может застрять на любом. Это задача государства — поднять лифт, сдвинуть баланс в экономике к росту и к уровню полной занятости. Книга не давала новых рецептов по сравнению с тем, что и так осуществлялось в экономической политике США и других стран, скорее она просто оправдывала уже давно осуществляемые государствами меры. Но ее значение в ином: в том, что она не дала умереть либеральной теории, показала ей новый путь развития, исследования сбережений, инвестиций, связи процентных ставок и занятости, способы борьбы с кризисами и т. д. Следующие полвека именно кейнсианство стало мейнстримом в экономической теории. Оттеснив на обочину австрийскую школу.
