Мексиканский розлив реанимирует «мирный атом». ЧI
Часть I
Разгильдяйство на самом высоком уровне.
Поговорим о мексиканском розливе. Но не текилы, а нефти. Совершенным разгильдяями Бритиш Петролеум.
Почти два месяца прошло со дня взрыва нефтяной платформы Deepwater Horizon в Мексиканском заливе, а фонтанирующую нефтяную скважину остановить все не удается. Комментарии к произошедшему делятся в основном на две группы: резкая критика нефтедобывающей компании ВР и разнообразные инженерные советы о том, как «заткнуть» скважину. (Удивительно, что многие из этих советов даются из России, где даже у самых матерых и высококвалифицированных нефтегазовых инженеров напрочь отсутствует какой бы то ни было опыт работы на глубоководном шельфе: так в соседней стране нефть никогда не добывали).
Есть пара мнений по поводу того, что произошло и каким образом можно предотвратить подобные события в будущем.
Постепенно даже люди, далекие от нефтегазовой отрасли, начинают осознавать, насколько сложное это дело – добыча нефти и газа на глубоководном шельфе (на глубинах свыше 400 метров).
Между тем ее роль в мире неизбежно будет возрастать: если в 1995 году так добывали менее 0,3% мировой нефти (а в восьмидесятые нефть с таких глубин вообще не качали), то сейчас уже более 6%.
А к 2015 году, по прогнозам, добыча на глубоководном шельфе вырастет до 10%. Добыча нефти на сверхбольших глубинах – свыше 1500 м – уже сегодня составляет около 200 тысяч баррелей в день.
Технологический прогресс в глубоководной офшорной добыче в последние пару десятилетий ошеломляет, но его оборотной стороной, как мы видим, является отставание в области безопасной эксплуатации шельфовых скважин.
На примере истории с Deepwater Horizon видно, что хотя бы подобраться к устью аварийной фонтанирующей скважины на глубине полутора километров уже огромная проблема.
И вот здесь можно сказать, что катастрофа в Мексиканском заливе высветила целый клубок проблем, связанных с «технологическим нигилизмом» в мировой нефтегазовой индустрии, системной недооценкой рисков глубоководного бурения.
В 2009 году компания ВР подала американскому регулятору (службе управления минеральными ресурсами) проект плана бурения той самой разведочной скважины на перспективном участке Макондо, где 20 апреля произошел выброс, приведший к взрыву платформы Deepwater Horizon. Так вот, вероятность разлива нефти в результате бурения злополучной скважины в представленном плане оценивалась как «низкая». Уже после аварии глава ВР Тони Хейворд признавал, что вероятность подобного катастрофического развития событий не принималась компанией всерьез.
Это чрезвычайно странно, поскольку выбросы пресловутой скважинной жидкости (термин, от которого российская публика теперь вздрагивает, но все же) в офшорной добыче нефти вовсе не редкость.
Только за последние 10 лет в Мексиканском заливе, по данным американских властей, произошло почти 900 взрывов и пожаров на офшорных нефтяных платформах, многие из которых были связаны как раз с бурением разведочных скважин, где риск выбросов чрезвычайно высок.
Стоило вспомнить и печально знаменитую аварию 1979 года при бурении разведочной скважины Ixtoc-1 в заливе Кампече мексиканской госкомпанией Pemex – тогда разлив нефти из фонтанирующей скважины удалось остановить только через 10 месяцев.
Тем возмутительнее то, как обстояло дело с управлением рисками при столь сложном глубоководном бурении. Детального плана по глушению фонтанирующей скважины у ВР, как мы теперь видим, не было – после аварии мы вот уже два месяца наблюдаем, как пробуют разные варианты. Пытались то установить на аварийной скважине защитный купол, то купол поменьше, когда с первым ничего не вышло, то наладить откачку нефти из скважины, то зацементировать ее. Отсутствие заранее подготовленного плана действий теперь уже ни для кого не секрет.
Самое интересное, что в 2009 году американская служба управления минеральными ресурсами – та самая, куда ВР подавала документы по плану бурения разведочной скважины «Макондо», – получив заверения ВР в «невероятности» крупного разлива нефти, освободила компанию от необходимости представления детального плана воздействия проводимых работ на окружающую среду. Еще один провал регуляторов в этой ситуации – ослабление регуляторных требований по противовыбросовым мероприятиям.
Принятые два года назад, еще при администрации Буша, послабления в регуляторных правилах для офшорного бурения сняли обязательные требования по наличию такого плана. Собственно, если бы такой план существовал и был представлен регулятору, вполне возможно, значительную часть сегодняшних проблем удалось бы снять.
Еще один провал американских регуляторов – принятое в 2003 году решение отказаться от обязательного требования оборудовать противовыбросовое оборудование в устье скважины (так называемый противовыбросовый предохранитель, или blowout preventer) акустическим триггером или дистанционным управлением (обязательные требования такого рода предъявляют при шельфовом бурении регуляторы Норвегии или Бразилии), что позволяет заглушить фонтанирующую скважину в случае аварии. Сейчас выясняются вообще интересные подробности: оказывается, в марте 2010 года, примерно за 4 недели до аварии, противовыбросовый предохранитель на скважине «Макондо» (кстати говоря, по некоторым данным, произведенный в Китае) был поврежден в ходе некоего замалчиваемого инцидента (который ВР отказывается комментировать), и позже выяснилось, что он вообще неработоспособен – что с дистанционным управлением, что без.
Вся эта история – иллюстрация пренебрежения к элементарным нормам планирования и оценки рисков, как со стороны нефтегазовых компаний, занятых сложнейшим делом добычи нефти на глубоководном шельфе, так и со стороны государственных регуляторов, в особенности в период правления администрации Буша, чересчур благосклонной к нефтегазовому бизнесу.
С подобным коллективным пренебрежением в СНГ сталкивались и в связи с крупнейшими российскими авариями последнего времени – на Саяно-Шушенской ГЭС, шахте «Распадская» и в Донбассе на шахте им. Засядько. Кстати, обратите внимание, до какой степени отличается атмосфера в области обсуждения технических аспектов аварии в Мексиканском заливе – где все подробности открыто обсуждаются общественностью – от наших и российских крупных аварий, где деталей днем с огнем не найдешь. Впрочем, неприглядная роль государственных регуляторов, проспавших аварии, очевидна и у нас, в СНГ.
Современная энергетика – чрезвычайно технологически сложная индустрия, и сложность эта со временем будет только расти. Это требует ответственного подхода к проектированию, эксплуатации и надзору за деятельностью особо опасных энергетических (и вообще промышленных) объектов.
Можно отметить и тот факт, что в тех сферах повышенной технологической сложности, где предъявляются специальные особые требования к безопасной эксплуатации объектов – в авиаперевозках, атомной энергетике, – несмотря на повышенную опасность, число аварий не так велико. Добыча нефти на шельфе – равно как и производство электроэнергии на крупных ГЭС или добыча жирного коксующегося угля подземным способом – те сферы, где качество регулирования в области безопасности должно быть безупречным, а регуляторная система должна быть предельно прозрачной и подотчетной обществу. Иначе новых разливов и прочих катастроф не избежать.
О последствиях мексиканского розлива для глобальной энергетики поговорим во второй части видеосюжета.
