Киргизия делает заявку на следующую революцию?
Киргизия стала страной, где была проведена очередная «цветная» революция. После украинской «апельсиновой» и «революции роз» в Тбилиси. В отличие от Украины и Грузии, в этой среднеазиатской республике случился рецидив с многочисленными человеческими жертвами. Полагаю, этот печальный опыт может оказаться небесполезным «на тэрэнах СНГ». Однако, похоже, киргизские политики так ничему и не научились. Даже заплатив за последний урок столь высокую цену.
27 июня в Киргизии должен состояться референдум по конституции. Как они собираются его проводить сразу после массовых беспорядков, охвативших значительную часть страны, – отдельный вопрос. Ответ на него не так очевиден, как кажется: не исключено, что в условиях, когда ощутимая часть населения просто не сможет проголосовать (по стечению обстоятельств, это именно та часть населения, которая не расположена к поддержке новых властей), референдум даст картину радостной всенародной поддержки. Во всяком случае, киргизские власти откладывать не хотят, у них свои резоны. Проблема, по большому счету, не в этом. Проблема в выносимом на всенародное голосование тексте. И он ужасен.
«Революция тюльпанов» подарила Киргизии целый букет проблем, одной из которых стал довольно причудливый основной закон страны, принятый – тоже на референдуме – в октябре 2007 г. Вдаваться в подробности этого документа не буду. Принят он был по настоянию тогдашнего президента Курманбека Бакиева, так что не удивительно, что именно президент получал весьма обширные полномочия. Не удивительно и то, что новые киргизские лидеры задумались о том, что надо бы эти полномочия сократить. Вице-премьер нового правительства Текебаев так прямо и заявил, что будет теперь у них парламентская республика.
Не будучи фаном чисто парламентских систем в новых демократиях (наша Верховная Рада в комплекте с российской Госдумой это исключили), я, тем не менее, отношусь к этому выбору с пониманием. Раз уж он сделан, надо было именно парламентскую систему и учредить. То есть такую систему, в которой правительство было бы полностью подотчетно парламенту; монопольным главой исполнительной власти был бы премьер-министр; законодательная власть была бы полностью сосредоточена в парламенте; а президент исполнял бы сугубо представительские, церемониальные функции. Ордена вручал бы, попросту говоря. Избирать такого президента на всенародных выборах не было бы никакой нужды. На то она и парламентская система, чтобы это делал парламент. Уровень полномочий должен соответствовать уровню легитимности.
Но (если допустить, что авторы проекта вообще задумывались о том, что они делают) такая логика показалась сочинителям конституции примитивной и, возможно, извините, «беспонтовой» какой-то: как это, без выборного президента? Только на всенародных выборах. Ну и ладно бы. В Австрии, скажем, тоже парламентская система, но президента там выбирают всенародно. Недавно вот выбрали. Конкуренции на этих выборах не было, явка – рекордно низкая, потому что все понимают, что это пустой ритуал. Но такова сила традиции. Реальная проблема с проектом киргизской конституции состоит в том, что президент – не только выборный. Он еще и обладает весьма значительными, но при этом исключительно двусмысленно прописанными полномочиями.
Главная опасность сосуществования всенародно избранных президента и парламента заключается в том, что, будучи в равной степени легитимными, эти органы могут вступить в конфликт между собой. Нередко подобные конфликты разрешаются тем, что президент, вопреки конституции и часто с применением вооруженной силы, распускает парламент и захватывает всю власть. На этом демократии конец. Задача авторов любой конституции, в которой предполагается выборность президента, – предотвратить такой сценарий. Киргизская конституция, однако, к нему прямо подталкивает.
Она не только делает президента главнокомандующим (это не слишком важно: функции главкома могут сводиться к тому, чтобы принимать парады), но и прямо устанавливает, что он «назначает и освобождает от должности членов Правительства – руководителей государственных органов, ведающих вопросами обороны, национальной безопасности, а также их заместителей» (ст. 64). И хотя ст. 84, которая регламентирует общий порядок создания правительства, не упоминает об особом статусе глав этих ведомств, очевидно, что по отношению к ним у президента особые полномочия.
Но это уже серьезно. Дело не в том, что тем самым вооруженные силы фактически выводятся из подчинения правительства. Их использование во внутригосударственных конфликтах проект запрещает, что прекрасно: по крайней мере, приказ войскам штурмовать здание парламента становится прямо антиконституционным. Дело в том, что, не разграничивая полномочий в этой критически важной области, проект создает потенциал для конфликтов такого масштаба, что у какой-то из сторон соблазн выйти из конституционного поля может стать непреодолимым.
Помимо этого, проект конституции делает будущему президенту еще несколько приятных подарков, совершенно несовместимых с логикой парламентской системы. Прежде всего, это весьма значительные законодательные полномочия. Во-первых, президент получает право издавать указы. Украинскому читателю такое право может показаться естественным, но – вы удивитесь – даже в президентских системах за пределами бывшего СССР оно встречается довольно редко.
Идея разделения властей в том и состоит, что есть только одна власть, наделенная правом принимать законы. Ну да, законодательная. А указ – это тот же закон, только иначе принятый. Законодательные полномочия президентов обычно ограничиваются правом вето на принятые парламентом законы. Если вето преодолевается простым большинством депутатских голосов, то оно носит отлагательный характер. Не страшно. Но в Киргизии и тут не поскупились: нужно две трети. Что будет в случае конфликта? Правильно: президент будет отклонять все принятые парламентом законы, а их отсутствие компенсировать указами.
В проекте есть и еще немало забавного и удивительного: например, идея о верхнем пороге представительства ведущей партии в парламенте (возможно, навеянная выступлениями известного думского клоуна Владимира Жириновского). Но не буду об этом. В конце концов, киргизская конституция – дело самих киргизов. Общее значение имеет другой вопрос: почему так получилось? Почему на референдум выносится документ, явно ставящий под угрозу будущую стабильность?
С одной стороны, возможно, что многие статьи писались под заказчика. То есть, попросту говоря, кто-то в нынешнем киргизском руководстве присматривает президентский пост для себя. Он достаточно силен, чтобы влиять на составителей текста, но на то, чтобы прямо отказаться от идеи парламентской системы, сил пока не хватает. Отсюда – внутренние противоречия в документе. С другой стороны, совершенно очевидно, что у проекта был зарубежный образец. Это – нынешняя украинская конституция, которая в последние годы пару раз ставила страну на грань президентского переворота. Я думаю, что избежать такого поворота событий Украине помогли только личные качества Виктора Андреевича Ющенко в сочетании с его политической слабостью.
Так в чем же, спросите вы, ценный опыт Киргизии? Опыт этот – негативный. Он – ценное свидетельство того, как не надо подходить к вопросам конституционного строительства. Одним участникам процесса не надо мелко жульничать, пытаясь подгрести полномочия под собственную должность, а другим – проявлять беспечность, позволяя это безобразие. Не надо тупо копировать зарубежные образцы. Надо думать и находить оптимальные решения.
В контексте последнего абзаца этого видеосюжета, напомним известный афоризм известного блистательного политика Отто фон Бисмарка, некогда заявившего: «Только дураки учатся на собственных ошибках — я предпочитаю учиться на чужих».
