Макроекономіка України, розвиток регіонів і макроекономічні показники: індекс цін, платіжний баланс, експорт, імпорт, рівень промислового виробництва, ВВП, торговельний баланс і рівень безробіття. Політика, що межує з темою бізнесу та фінансів. Політика яка пов`язана з грошима - аспекти політики у грошовому контексті. Політекономія. Корупція. Хабарі.
– ОГАС (Общегосударственная автоматизированная система учета и обработки информации) – это управление экономикой всей страны в онлайн-режиме, начиная от конкретного рабочего места, заканчивая руководством. Согласно проекту, вся информация должна была циркулировать в этой системе в безбумажном виде. По сути, ОГАС – это первый проект информационного общества в мире, в котором Интернет был всего лишь небольшой составляющей. Причем в него входили не только экономические, а и управленческие, социальные задачи.
Во-вторых, очень сильным было сопротивление бюрократического аппарата. Никто не хотел, чтобы управление страной уходило из рук, чтобы кому-то параллельно были видны все правительственные махинации. Однако экономическое развитие страны начало отставать, и нужно было что-то делать. В 1964-м Евсей Либерман предложил экономическую реформу, которая пришлась руководству по вкусу. Глушкову на ОГАС было нужно 20 млрд рублей на 20 лет, а экономисты сказали, что их проект стоит лишь бумаги, на которой написан. Естественно, руководство выбрало реформу Либермана, команда которого, кстати, сейчас вся на Западе.
– Что даст внедрение ОГАС сегодня?
– ОГАС в идеальном варианте можно было внедрить в Советском Союзе. А сейчас ее можно реализовать лишь частично, что и делается. По сути, это автоматизация работы управленческого звена, электронное правительство, электронная демократия. – Что мешает вывести нашу кибернетику на мировой уровень?
– Существует такое понятие, как цифровой суверенитет страны. Он дает право самостоятельно определять стране свою информационную политику. Сегодня Украина не обладает ни одним его элементом. А чтобы создать цифровой суверенитет, нужна своя элементная база, свои операционные системы, антивирусы, программы, поисковики. У нас сегодня не создается ничего. Институт кибернетики строился четко под цифровой суверенитет – там был экспериментальный завод, люди, которые создавали операционные системы, трансляторы, интерпретаторы, языки, программы, алгоритмы, теоремы, системы автоматизации крупных проектов... Это делалось внутри страны. Сейчас мы все потеряли, осталось только хорошее кибернетическое образование. Раньше на Украине было около 300 заводов, которые занимались элементной базой, не говоря уже обо всех остальных. Где они сегодня? Большинство закрыто или перепрофилировано. Уничтожена целая отрасль, которую героически создавали на протяжении двадцати лет. Мы просто проиграли Западу конкурентную борьбу.
– То есть отечественная кибернетика была разрушена специально?
– Да. Первый удар был нанесен в 1969 году, решением стран СЭВ, которое, в основном, лоббировала ГДР. Тогда практически прекратилось производство отечественных компьютеров. Были приняты решения, которые вынуждали всех переходить на машины ЕС – кальки с компьютеров IBM третьего поколения. А в то время в Европе уже были машины четвертого поколения. Глушков и Лебедев писали письма в Москву, просили, чтобы этого не делали. Надвигалась настоящая катастрофа. Однако решение приняли, и мы фактически обрекли себя на отставание. То есть, как только в Европе увидели, как бурно развивается наша кибернетика, ее сразу же придушили.
– Насколько грамотны наши молодые IT-специалисты, закончившие факультет кибернетики Киевского национального университета им. Т.Г. Шевченко, Политехнический институт?
– Это достаточно неплохие специалисты. По всем международным рейтингам украинцы входят в топы айтишников. И это объясняется именно тем, что у нас осталась старая система образования и очень квалифицированные преподаватели. Я работала на Западе и видела, чем наши системы образования отличаются. Наших студентов учат всему. Какие-то предметы могут и не пригодиться в дальнейшем, однако дают широкий кругозор и правильное понимание любой проблемы. То есть наши специалисты возьмутся за любую проблему, она их не испугает. Западное образование более прикладное, студенты учатся чему-то конкретному, чтобы потом работать именно в этой области. Сейчас в Украине хотят сделать то же самое. Бизнес утверждает, что им нужны не широкие специалисты, а студенты с профессионально-техническим образованием. Ведь сейчас программисты, работающие в Украине, не решают серьезных проблем. Они работают на аутсорсинг, им нужно просто хорошо программировать. Люди, которые умеют делать большие проекты, никому не нужны, так как государство практически ничего не заказывает.
– Я считаю, что к этой проблеме нужно подходить комплексно. Реформа в кибернетическом образовании нужна, однако очень грамотная, чтобы не разрушить то, что мы имеем. Мы живем в информационном обществе или, как его еще называют, обществе знаний. Одним из главных отличий такого общества от индустриального является то, что люди должны постоянно осваивать новые знания. А учиться и хорошо ориентироваться в новых знаниях может только тот, кто имеет хорошую фундаментальную базу, хотя на первый взгляд многим и кажется, что она не нужна.
Мне вот нравится группа господина Курченко. Люди без проблем отказывают СМИ в информации, закупают менеджеров по баснословным деньжищам, захватили практически монопольно рынок нефтепродуктов и все гуд. И все довольны, и все мычат. вот это самое яркое доказательство неоколониальности. а потом еще многим выпускникам говорят, что они не готовы к таким реалиям))смешно и грустно одновременно.
The showdown between the communist authorities and the Solidarity movement in the 1980s could have culminated in massive bloodshed. That never happened. Why? We were careful all the time to make sure that didn’t happen. I realized that would be the worst thing that could happen to us.
When we asked Lech Wałęsa—the Solidarity leader at the time—about this, he said it was you who persuaded him that resorting to force would prove disastrous... I managed to convince him very quickly. He realized that the communists were strong, and had the Soviet Union behind them, that we could only change the situation by peaceful means, step by step. Those were our tactics; we wanted to create alternative organizations, an alternative society, you could say. Let’s talk about Poland today. After shaking off communism and moving to a free-market economy 25 years ago, what shape is the country in now, in your opinion? I think that my generation, the generation of people who built the foundations of a free Poland, [have done their job and] can sleep easy. By entering NATO and the European Union, we closed a chapter of fighting for Poland and for regaining our rightful place in the community of free nations in Europe and the world. We ensured that Poland has democracy, a free market economy, and internal and external security for decades to come. Poland today is a stable country, and no one and nothing can derail it.
Why did we achieve such a great historical success? We won independence and democracy without bloody uprisings or insurrections. Poland is the only country where a noncommunist elite that does not originate from the old communist nomenklatura has emerged. This is largely due to the nine years of tough struggle from 1980 to 1989. The [new] elite had enough time and the right conditions to emerge. In part, it hails from those several hundred thousand people who were active in the opposition underground movement. Some of these people quickly left politics and went into business—they began to start and develop their own businesses. That’s why, unlike in most neighboring countries, which also discarded communism, not all of the new business class in Poland in the early 1990s hailed from the ranks of the old communist party.
Other former oppositionists today work in various nongovernmental organizations, foundations, and associations. I meet them regularly throughout the country.
To sum up, many former underground activists are no longer involved in politics in today’s free Poland, but this does not mean they are no longer active or that they have decided that active citizens are no longer needed. On the contrary, they are involved in many areas of public life and encourage others, younger people, to work for the common good.
tobias написав:чи можливий стрімкий розвиток української економіки, без керівників, що закінчили Кембрідж, Є́льський університе́т, чи інші провідні ВНЗ світу?
маю на увазі зростання ВВП ЄС на 1-2% за рахунок збільшення торгового обороту з Україною. та початок економічних реформ в Україні у зв'язку з асоціацією.
tobias написав:маю на увазі зростання ВВП ЄС на 1-2% за рахунок збільшення торгового обороту з Україною. та початок економічних реформ в Україні у зв'язку з асоціацією.
Сомневаюсь. В результате ассоциации Украина теряет восточные доходы. Какое уж тут увеличение оборота?
tobias написав:маю на увазі зростання ВВП ЄС на 1-2% за рахунок збільшення торгового обороту з Україною. та початок економічних реформ в Україні у зв'язку з асоціацією.
Сомневаюсь. В результате ассоциации Украина теряет восточные доходы. Какое уж тут увеличение оборота?
Додано: Вів 01 жов, 2013 07:22
