Goldman Sachs: Великий американский пузыренадуватель

истоки социальной адаптации

Исследователи из Массачусетского технологического института (США) показали, что бактерии как раз тоже способны вступать в некое подобие социальных отношений. Тут можно вспомнить феномен кворум-сенсинга, когда бактерии реагируют на плотность собственной популяции и предпринимают какие-то меры для её регуляции. Но в этом случае никакой социальной специализации нет, а кроме того, это внутреннее дело конкретной популяции. В статье же, опубликованной в журнале Science, речь идёт о том, как отдельные представители бактериальной популяции защищают её от чужой, враждебной группы.

Исследователи изучали взаимоотношения между разными штаммами морских бактерий Vibrionaceae. Эти штаммы предпочитают разные условия обитания: одни свободно плавают в толще воды, другие любят оседать на водорослях. Близкородственные виды при этом часто вступают в конфликт, так как претендуют на одну и ту же нишу с одинаковыми ресурсами. До сих пор считалось, что бактерии действуют по принципу «каждый за себя», то есть у каждой отдельной клетки есть всё необходимое, чтобы дать отпор конкуренту. Действительность оказалась иной: в каждой популяции есть группа клеток, которые синтезируют антибиотик, губительный для чужаков. При этом остальные члены сообщества этот антибиотик не вырабатывают, зато обладают устойчивостью к нему. В итоге получается нечто вроде социальной структуры, где «мирное население» группируется вокруг индивидуумов, располагающих химическим оружием.

Исследователи проанализировали контакты между 185 штаммами Vibrionaceae: сравнивая взаимоотношения между парами штаммов, учёные проверили около 35 тысяч химических взаимодействий. Оказалось, что 44% могут подавлять рост бактерий, по крайней мере одного иного вида. В свою очередь, 86% могут испытывать неудобство — по крайней мере со стороны одного штамма. Разумеется, у другого, вражеского штамма тоже появляется свой антибиотик, направленный против остальных, так что бактерии находятся в постоянной эволюционной гонке химический вооружений.

Самым неожиданным для исследователей, по их словам, стало то, что ответственными за социальную дифференцировку оказались гены, имеющие отношение к антибиотикам — всегда считавшиеся заведомыми «эгоистами». Очевидно, разница в социальном положении отражена в генетическом коде клетки, и это может объяснить, почему бактерии даже из одной популяции, которые теоретически должны быть полными клонами друг друга, способны нести заметные генетические различия.

Если говорить о себе, то нет ни целей добиться всеобщего счастья (прозаичный мелочный эгоизм в фаворе, правда несколько разбавленный осознанием тщетности надежд на возможность пира во время чумы), ни явных способностей (повтор).

Тогда почему досадно?

Досадно все же осознавать, что от тебя ни чего не зависит.

Тогда почему досадно?

Я думаю, что не одинок в том, что иногда испытываю не конструктивные чувства.
З.ы. В фразе "Досадно все же осознавать, что от тебя ни чего не зависит." слово "тебя" - читать "Украины".

В фразе "Досадно все же осознавать, что от тебя ни чего не зависит." слово "тебя" - читать "Украины".

Зависит. Но рецепт тот же.

Мои личные жертвы ни как не аукнутся ни на положении Украины на мировой арене, ни на положении населения.

Зависит от Ваших способностей и усилий.

Коллега Козак говорит, отталкивается в своём мнении от того (и это очевидно), что имеющиеся на текущий момент способности и усилия у клиента слишком малы.
Поэтому - не зависит.

имеющиеся на текущий момент способности и усилия у клиента слишком малы.
Поэтому - не зависит.

Клиент не виноват?
Усилия малы, поэтому не зависит. Значит нужно усиливаться. Или плюнуть и не переживать.
Получается раздвоение: мы бедные, потому что слабые, а слабые, потому что бедные. Замкнутый круг. Бедный Вернадский со своей надуманной "пассионарностью"!

Клиент не виноват?
Усилия малы, поэтому не зависит.

Виноват или не виноват - это уже другой вопрос. Который не обсуждался.

Получается раздвоение: мы бедные, потому что слабые, а слабые, потому что бедные.

Это у Вас так получается.

Причины бедности иные.
Причины слабости тоже.

Новый курс потребовал огромных расходов государственного бюджета. С 1933-го по 1937 годы расходы федерального бюджета увеличились в 2,2 раза. Доходы далеко отставали от этого роста, и дефицит покрывался большими внутренними займами. За четыре года государственный долг возрос с 22 до 36 миллиардов долларов. Уровень цен за то же время мало изменился, так что увеличение расходов и долга было отнюдь не бумажным, а вполне реальным. Это пугало не только консерваторов, привыкших считать, что бюджетный дефицит и рост долга — верный путь государства к гибели. Рузвельт и его команда вели смелую игру, уверяя народ, что восстановление экономики оправдает их финансовую политику. Они, можно сказать, интуитивно нащупали важнейшее положение кейнсианской экономической теории: в условиях массовой безработицы, недоиспользования мощностей и ресурсов, дефицитное финансирование не только допустимо, но необходимо для преодоления депрессии и застоя экономики. Надо только знать разумный предел расходования денег и следить за тем, чтобы они использовались эффективно.

Рузвельт был слишком опытным публичным политиком, чтобы прямо заявлять, что он сторонник бюджетного дефицита и роста долга. В своих выступлениях он неизменно подчеркивал, что правительство стремится к финансовой стабильности, но при этом неизменно предлагал новые и новые программы, требующие денег. Конгресс ворчал, а иной раз и бушевал, но соглашался на требования правительства. За пять лет расходы на сельское хозяйство выросли почти в пять раз, а на поддержание занятости — в семь раз. Такая финансовая политика означала закачивание денег в экономику, эмиссию банкнот и увеличение средств на банковских счетах. В конечном счете оказалось, что это был в принципе правильный расчет. Можно сказать так: дефляционный потенциал в экономике был настолько велик, что можно было увеличивать денежную массу, не рискуя вызвать инфляцию.

Что-то мне это напоминает

Большие нефтяные компании пытались производить жидкое моторное топливо из метана ещё в 1970-х; до сих пор никаких особых успехов на этом направлении не видно. И не будет видно, поскольку всё это танцы вокруг древнего процесса Фишера — Тропа, который вряд ли вообще можно сделать экономически выгодным, пока за нефть платят сегодняшние цены. Он требует нагрева метана для разрыва его молекулы и получения смеси угарного газа и водорода (синтез-газ). Затем смесь обрабатывают, имея на выходе моторное топливо. Обе части техпроцесса далеки от простоты, энергоёмки и требуют дорогого оборудования (средний завод по переделке метана в жидкое топливо стоит миллиарды долларов).


Эрик Шер (слева) и и Алекс Ткаченко не могут не радоваться — их Siluria уже привлекла инвестиции на десятки миллионов долларов, чего должно хватить на опытно-промышленное производство. Но сторонние химики сомневаются... (Фото NY Times.)

Ну а компания Siluria утверждает, что решила проблему за счёт исключения этапа синтез-газа.

Её работник забрасывает белые пеллеты внутрь реактора демонстрационной установки, затем подаёт туда метан и кислород, и, грубо говоря, из крана начинает течь этилен. Простой, вообще говоря, процесс, не ясно лишь то, почему реакция окисления останавливается на этилене и не идёт дальше, до углекислого газа, который как топливо совершенно бесполезен. Именно поэтому в 1980-х метод окисления метана был вычеркнут из разумных способов получения моторных топлив.

«Условия для реакции, необходимые для того, чтобы с тем же успехом (если не лучше) превращать метан в этилен, превращают этилен в углекислый газ» — замечает Джей Лабингер (Jay Labinger), десятилетия назад опубликовавший статью из которой вытекала бесперспективность этого процесса.

Что отличает процесс, созданный Siluria, от испробованного г-ном Лабингером, мы не знаем. И дело не только в секретности, нормальной для потенциально сверхвыгодной технологии, но и в том, что стартап нестандартным образом подошёл к решению проблемы.

Ключевую роль тут играют катализаторы, состав которых, понятно, не раскрывается. А принцип их работы компания и сама точно не знает, так как подбирала его не по ожидаемым химическим свойствам соединения, а перебором множества соединений из потенциально подходящих в качестве катализаторов. Этот процесс был ею автоматизирован, ну а сами катализаторы часто делаются в виде нанонитевого материала, обладающего, естественно, другой реакционной способностью, чем тот же катализатор в обычном виде.

Способ изготовления используемых катализаторов опирается на известные достижения Анжелы Белчер (Angela Belcher) из Массачусетского технологического института (США), «выведшей» вирусы, способные паковать атомы неорганических веществ в заранее заданную форму. По уверениям представителей компании, они перепробовали десятки тысяч соединений на роль катализаторов и пока остановились на паре самых успешных, с которыми получается именно этилен, а не бесполезный углекислый газ.

Сейчас Siluria собирается построить две опытно-промышленные установки, одну в Калифорнии, где будет выпускаться синтетическое моторное топливо, а другую в Техасе, где процесс, который обойдётся без последнего этапа, будет иметь на выходе чистый этилен, также пользующийся рыночным спросом.

Если заявления стартапа правдивы, если его сотрудникам действительно удалось добиться в лаборатории себестоимости его синт-бензина, вдвое меньшей того, что получается из обычной нефти, то последствия этого трудно описать, ибо в пересчёте на энергоёмкость газ в США в среднем впятеро дешевле нефти. Однако специалисты во главе с Джеем Лабингером сомневаются — что, впрочем, не отменяет того факта, что множество вполне потрясающих открытий в химии были сделаны «околослучайно», а значит, и у Siluria есть серьёзные шансы на прорыв.