Goldman Sachs: Великий американский пузыренадуватель
+Додати тему
Відповісти на тему
Світова економіка та світова економічна криза, процеси в світовій економіці, а також основні тенденції розвитку. Економіка США, Японії, Німеччини, Китаю - ресурси, роль та перспективи
mortimer написав:Большинство населения - ксенофобы.
Во-первых, мне всё показалось так грязно -- как-то нравственно скверно и грязно. Я отнюдь не говорю про эти жадные и беспокойные лица, которые десятками, даже сотнями, обступают игорные столы. Я решительно не вижу ничего грязного в желании выиграть поскорее и побольше; мне всегда казалось очень глупою мысль одного отъевшегося и обеспеченного моралиста, который на чье-то оправдание, что "ведь играют по маленькой", -- отвечал: тем хуже, потому что мелкая корысть. Точно: мелкая корысть и крупная корысть -- не всё равно. Это дело пропорциональное. Что для Ротшильда мелко, то для меня очень богато, а насчет наживы и выигрыша, так люди и не на рулетке, а и везде только и делают, что друг у друга что-нибудь отбивают или выигрывают. Гадки ли вообще нажива и барыш -- это другой вопрос. Но здесь я его не решаю. Так как я и сам был в высшей степени одержан желанием выигрыша, то вся эта корысть и вся эта корыстная грязь, если хотите, была мне, при входе в залу, как-то сподручнее, родственнее. Самое милое дело, когда друг друга не церемонятся, а действуют открыто и нараспашку. Да и к чему самого себя обманывать? Самое пустое и нерасчетливое занятие! Особенно некрасиво, на первый взгляд, во всей этой рулеточной сволочи было то уважение к занятию, та серьезность и даже почтительность, с которыми все обступали столы. Вот почему здесь резко различено, какая игра называется mauvais genr'ом 1 и какая позволительна порядочному человеку. Есть две игры, одна -- джентльменская, а другая плебейская, корыстная, игра всякой сволочи. Здесь это строго различено и -- как это различие, в сущности, подло! Джентльмен, например, может поставить пять или десять луидоров, редко более, впрочем, может поставить и тысячу франков, если очень богат, но собственно для одной игры, для одной только забавы, собственно для того, чтобы посмотреть на процесс выигрыша или проигрыша; но отнюдь не должен интересоваться своим выигрышем. Выиграв, он может, например, вслух засмеяться, сделать кому-нибудь из окружающих свое замечание, даже может поставить еще раз и еще раз удвоить, но единственно только из любопытства, для наблюдения над шансами, для вычислений, а не из плебейского желания выиграть. Одним словом, на все эти игорные столы, рулетки и trénte et quarante 2 он должен смотреть не иначе, как на забаву, устроенную единственно для его удовольствия. Корысти и ловушки, на которых основан и устроен банк, он должен даже и не подозревать. Очень и очень недурно было бы даже, если б ему, например, показалось, что и все эти остальные игроки, вся эта дрянь, дрожащая над гульденом, -- совершенно такие же богачи и джентльмены, как и он сам, и играют единственно для одного только развлечения и забавы. Это совершенное незнание действительности и невинный взгляд на людей были бы, конечно, чрезвычайно аристократичными. Я видел, как многие маменьки выдвигали вперед невинных и изящных, пятнадцати-- и шестнадцатилетних мисс, своих дочек, и, давши им несколько золотых монет, учили их, как играть. Барышня выигрывала или проигрывала, непременно улыбалась и отходила очень довольная. Наш генерал солидно и важно подошел к столу; лакей бросился было подать ему стул, но он не заметил лакея; очень долго вынимал кошелек, очень долго вынимал из кошелька триста франков золотом, поставил их на черную и выиграл. Он не взял выигрыша и оставил его на столе. Вышла опять черная; он и на этот раз не взял, и когда в третий раз вышла красная, то потерял разом тысячу двести франков. Он отошел с улыбкою и выдержал характер. Я убежден, что кошки у него скребли на сердце, и будь ставка вдвое или втрое больше -- он не выдержал бы характера и выказал бы волнение. Впрочем, при мне один француз выиграл и потом проиграл тысяч до тридцати франков весело и без всякого волнения. Настоящий джентльмен, если бы проиграл и всё свое состояние, не должен волноваться. Деньги до того должны быть ниже джентльменства, что почти не стоит об них заботиться. Конечно, весьма аристократично совсем бы не замечать всю эту грязь всей этой сволочи и всей обстановки. Однако же иногда не менее аристократичен и обратный прием, замечать, то есть присматриваться, даже рассматривать, например хоть в лорнет, всю эту сволочь: но не иначе, как принимая всю эту толпу и всю эту грязь за своего рода развлечение, как бы за представление, устроенное для джентльменской забавы. Можно самому тесниться в этой толпе, но смотреть кругом с совершенным убеждением, что собственно вы сами наблюдатель и уж нисколько не принадлежите к ее составу. Впрочем, и очень пристально наблюдать опять-таки не следует: опять уже это будет не по-джентльменски, потому что это во всяком случае зрелище не стоит большого и слишком пристального наблюдения. Да и вообще мало, зрелищ, достойных слишком пристального наблюдения для джентльмена. А между тем мне лично показалось, что всё это и очень стоит весьма пристального наблюдения, особенно для того, кто пришел не для одного наблюдения, а сам искренно и добросовестно причисляет себя ко всей этой сволочи. Что же касается до моих сокровеннейших нравственных убеждений, то в настоящих рассуждениях моих им, конечно, нет места. Пусть уж это будет так; говорю для очистки совести. Но вот что я замечу: что во всё последнее время мне как-то ужасно противно было прикидывать поступки и мысли мои к какой бы то ни было нравственной мерке. Другое управляло мною...
К чему это я? Да к тому, что зачастую, например на валютной ветке, люди,оперирующие десятками тысяч, не лишают себя "удовольствия" уколоть того, кто купил/продал "сотку".
Выслушав о моем проигрыше, француз едко и даже злобно заметил мне, что надо было быть благоразумнее. Не знаю, для чего он прибавил, что хоть русских и много играет, но, по его мнению, русские даже и играть не способны. -- А по моему мнению, рулетка только и создана для русских, -- сказал я, и когда француз на мой отзыв презрительно усмехнулся, я заметил ему, что, уж конечно, правда на моей стороне, потому что, говоря о русских как об игроках, я гораздо более ругаю их, чем хвалю, и что мне, стало быть, можно верить. -- На чем же вы основываете ваше мнение? -- спросил француз. -- На том, что в катехизис добродетелей и достоинств цивилизованного западного человека вошла исторически и чуть ли не в виде главного пункта способность приобретения капиталов. А русский не только не способен приобретать капиталы, но даже и расточает их как-то зря и безобразно. Тем не менее нам, русским, деньги тоже нужны, -- прибавил я, -- следовательно, мы очень рады и очень падки на такие способы, как например рулетки, где можно разбогатеть вдруг, в два часа, не трудясь. Это нас очень прельщает; а так как мы и играем зря, без труда, то и проигрываемся! -- Это отчасти справедливо, -- заметил самодовольно француз. -- Нет, это несправедливо, и вам стыдно так отзываться о своем отечестве, -- строго и внушительно заметил генерал. -- Помилуйте, -- отвечал я ему, -- ведь, право, неизвестно еще, что гаже: русское ли безобразие или немецкий способ накопления честным трудом? -- Какая безобразная мысль! -- воскликнул генерал. -- Какая русская мысль! -- воскликнул француз; Я смеялся, мне ужасно хотелось их раззадорить. -- А я лучше захочу всю жизнь прокочевать в киргизской палатке, -- вскричал я, -- чем поклоняться немецкому идолу. -- Какому идолу? -- вскричал генерал, уже начиная серьезно сердиться. -- Немецкому способу накопления богатств. Я здесь недолго, но, однако ж, все-таки, что я здесь успел подметить и проверить, возмущает мою татарскую породу. Ей-богу, не хочу таких добродетелей! Я здесь успел уже вчера обойти верст на десять кругом. Ну, точь-в-точь то же самое, как в нравоучительных немецких книжечках с картинками: есть здесь везде у них в каждом доме свой фатер, ужасно добродетельный и необыкновенно честный. Уж такой честный, что подойти к нему страшно. Терпеть не могу честных люден, к которым подходить страшно. У каждого эдакого фатера есть семья, и по вечерам все они вслух поучительные книги читают. Над домиком шумят вязы и каштаны. Закат солнца, на крыше аист, и всё необыкновенно поэтическое и трогательное... Уж вы не сердитесь, генерал, позвольте мне рассказать потрогательнее. Я сам помню, как мой отец, покойник, тоже под липками, в палисаднике, по вечерам вслух читал мне и матери подобные книжки... Я ведь сам могу судить об этом как следует. Ну, так всякая эдакая здешняя семья в полнейшем рабстве и повиновении у фатера. Все работают, как волы, и все копят деньги, как жиды. Положим, фатер скопил уже столько-то гульденов и рассчитывает на старшего сына, чтобы ему ремесло аль землишку передать; для этого дочери приданого не дают, и она остается в девках. Для этого же младшего сына продают в кабалу аль в солдаты и деньги приобщают к домашнему капиталу. Право, это здесь делается; я расспрашивал. Всё это делается не иначе, как от честности, от усиленной честности, до того, что и младший проданный сын верует, что его не иначе, как от честности, продали, -- а уж это идеал, когда сама жертва радуется, что ее на заклание ведут. Что же дальше? Дальше то, что и старшему тоже не легче: есть там у него такая Амальхен, с которою он сердцем соединился, -- но жениться нельзя, потому что гульденов еще столько не накоплено. Тоже ждут благонравно и искренно и с улыбкой на заклание идут. У Амальхен уж щеки ввалились, сохнет. Наконец, лет через двадцать, благосостояние умножилось; гульдены честно и добродетельно скоплены. Фатер благословляет сорокалетнего старшего и тридцатипятилетнюю Амальхен, с иссохшей грудью и красным носом... При этом плачет, мораль читает и умирает. Старший превращается сам в добродетельного фатера, и начинается опять та же история. Лет эдак чрез пятьдесят или чрез семьдесят внук первого фатера действительно уже осуществляет значительный капитал и передает своему сыну, тот своему, тот своему, и поколений через пять или шесть выходит сам барон Ротшильд или Гоппе и Комп., или там черт знает кто. Ну-с, как же не величественное зрелище: столетний или двухсотлетний преемственный труд, терпение, ум, честность, характер, твердость, расчет, аист на крыше! Чего же вам еще, ведь уж выше этого нет ничего, и с этой точки они сами начинают весь мир судить и виновных, то есть чуть-чуть на них не похожих, тотчас же казнить. Ну-с, так вот в чем дело: я уж лучше хочу дебоширить по-русски или разживаться на рулетке. Не хочу я быть Гоппе и Комп. чрез пять поколений. Мне деньги нужны для меня самого, а я не считаю всего себя чем-то необходимым и придаточным к капиталу. Я знаю, что я ужасно наврал, но пусть так оно и будет. Таковы мои убеждения.
Немец и русский. Борьба и единство противоположностей))) Да и противоположности на поверку оказываются разными сторонами ОДНОЙ медали.
Писатель Дмитрий Быков — о вечной беременности России, бессмысленности истории, умерших раньше времени приятелях и о том, что тлеющий костёр хоть и лучше ядерной войны, но непонятно насколько. Многие его идеи небесспорны, однако все они подкреплены основательной аргументацией.
... — Что случилось с Россией? Как можно было в эпоху интернета оболванить пропагандой сто миллионов человек?
— А как может человек напиться, отлично зная о последствиях алкоголизма? Люди в России оболванены не потому, что им не хватает информации. Интернет к их услугам, да и собственные глаза имеются. Они прекрасно всё понимают, чувствуют. Никто из них, за ничтожными психопатологическими исключениями, не верит в украинских "бандеровцев", не пытается всюду найти русских или еврейских национал-предателей, не считает Украину врагом. Просто им нужно опьяниться, этого требует русский цикл, не столько исторический, сколько физиологический.
Когда человек пьёт, он что, верит в высокие моральные качества водки? В то, что это святая вода? Нет, его интересует действие напитка, а вовсе не его легитимность. Скажу больше: история сама по себе не имеет никакого смысла. Ну нету, и всё. Или он принципиально непостижим. Единственный смысл истории, по крайней мере, доступный нам, — те чувства, которые эта история вышибает из людей. Иногда это чувства добрые, иногда отвратительные...
— Есть мнение, что отрезвить россиян может только национальная катастрофа, подобная той, что случилась в 1945-м с Германией. Видишь ли ты другие возможности?
— А хотят ли россияне отрезвляться? Вот вопрос, на который у меня пока нет ответа. Что касается других возможностей — конечно, есть. Всё может опять зависнуть на полуслове, на четвёртом месяце беременности. И тогда — до следующей территории, которая попытается покинуть "русский мир". Беларусь? Казахстан? Татарстан? Не знаю и не хочу гадать.
Состояние этой полуистерики может продлиться сколько угодно, пока нефти хватит, например. А может закончиться в любую минуту, просто когда надоест. У нас есть разные сценарии — иногда война ускоряла революцию, а иногда тиран так и умирал на посту. Россия, мне кажется, застрахована от национальной катастрофы своей огромностью, щелястостью, принципиальной нетотальностью, она даже при Сталине не была так едина и монолитна, как Германия при Гитлере. В России невозможен полноценный ад — в щёлочки всегда проникает воздух. Отсюда же и невозможность рая: всегда "попахивает серою".
В общем, национальную катастрофу тоже надо заслужить, а мы умеем (пока, по крайней мере) бесконечно долго существовать в режиме отсроченной катастрофы. Русский фашизм — его ещё называют рашизмом — имеет все шансы так никогда и не состояться, и потому его болезнетворные микробы вечно будут блуждать в русской крови. До сепсиса никогда не доходит, хотя сейчас близко, но и полное выздоровление невозможно. ...
Находясь в ж*** ты можешь сделать две вещи. Во-первых - постараться понять почему ты в ней находишься. Во-вторых - вылезти оттуда. Ошибка отдельных людей и целых народов в том, что они думают, будто эти два действия как-то связаны между собой. А это не так. И вылезти из ж*** гораздо проще, чем понять, почему ты в ней находишься. Почему? Вылезти из ж*** надо всего лишь один раз и после этого про неё можно забыть, а что бы понять почему ты в ней находишься нужна вся жизнь. Которую ты там и проведёшь...
Немного подумав, Татарский пришел к выводу, что раб в душе советского человека не сконцентрирован в какой-то одной ее области, а, скорее, окрашивает все происходящее на ее мглистых просторах в цвета вялотекущего психического перитонита, отчего не существует никакой возможности выдавить этого раба по каплям, не повредив ценных душевных свойств
Каждый раз реформы начинаются с заявления, что рыба гниет с головы, затем реформаторы съедают здоровое тело, а гнилая голова плывет дальше. Поэтому все, что было гнилого при Иване Грозном, до сих пор живо, а все, что было здорового пять лет назад, уже сожрано.
Вы вообще не понимаете, что такое терпимость к чужому образу жизни.
Прошлое — это локомотив, который тянет за собой будущее. Бывает, что это прошлое вдобавок чужое. Ты едешь спиной вперед и видишь только то, что уже исчезло. А чтобы сойти с поезда, нужен билет. Ты держишь его в руках, но кому ты его предъявишь?
В России приняли закон, который закроет Forbes, Esquire и Vogue
Госдума РФ в третьем чтении приняла закон, который ограничивает долю иностранцев в российских СМИ.
За инициативу проголосовали 430 депутатов, против – 2.
Законопроект был внесен в Госдуму 17 сентября и спустя неделю принят в первом чтении. Его принятие означает, что все издания, в которых доля иностранных акционеров превышает 20% или учредителями которых являются иностранцы, могут уйти с российского рынка.
Авторы законопроекта не скрывали, что таким образом намерены не допустить влияния сторонних источников на общественное мнение россиян.
Гендиректор медиахолдинга Sanoma Independent Media Жан Эммануэль де Витт сказал, что не понимает смысла законопроекта, поскольку главный удар от него придется по глянцевым изданиям, не пишущим о политике. Он считает, что, скорее всего, законопроект является ответом России на западные санкции.
detroytred написав:Почему же нельзя сравнивать одни и те же части разных объектов: американцев и украинцев?
Додано: Чет 25 вер, 2014 15:43
