Диспозиция валютной войны.
Нам удалось выяснить, какие страны являются любителями валютных войн, а чьи национальные валюты переоценены.
Тема «Currency Wars» (валютных войн), запущенная в медиа-пространство с легкой руки министра финансов Бразилии Гиду Мантега, обрела невероятную популярность среди журналистов. Начав с солидных изданий, таких, как «Financial Times» и «The Economist», военная тематика перекочевала в отечественные СМИ, а в минувшие выходные дни добралась до федеральных телеканалов, которые выпустили популярные сюжеты для народных масс.
История валютных войн стара как мир. Риторика и броские заголовки обновляются, а экономическое содержание остается прежним. Столетие назад после Первой мировой войны мир боялся «конкурентных девальваций», когда национальные власти наперегонки ослабляли свою валюту, чтобы улучшить торговые балансы и оживить экономику, измученную войной. Благодаря контролю над движением капитала конкурентные девальвации имели краткосрочный результат, однако они ввергли страны-лидеры в кризис внешней торговли, немало способствовавший погружению глобальной экономики в Великую Депрессию.
Десятилетия сменяют друг друга, и старую сказку рассказывают на новый лад. Америка флиртует с протекционизмом, развивающиеся страны (Бразилия, Таиланд и Южная Корея) экспериментируют с новыми ограничениями на приток капитала, растущий Китай по-прежнему придерживается испытанной временем политики фиксированного валютного курса. По большому счету кроме США и Китая тема валютных войн и связанных с ними торговых дисбалансов мало кому интересна. Дело в том, что подавляющее число стран в таких войнах не участвует. Мало того, что половина государств на планете придерживается политики фиксированного валютного курса, те страны, которые отпустили обменные курсы в плавание, порой демонстрируют не меньшую стабильность.
Что собой представляет диспозиция на валютном фронте осенью 2010 года? В мире существует не так много стран, которые рассчитывают полноценную статистику валютных курсов. Лишь по шести десяткам странам сформирована статистика эффективных курсов (зато на них приходится свыше 80% глобального ВВП). Для того, чтобы выяснить, кто из них является любителем конкурентных девальваций и чьи национальные валюты переоценены, мы рассчитали индексы номинальных эффективных курсов. Их значение на январь 2008 г. приравнено к единице. Результаты расчетов оказались во многом неожиданными: конкурентных девальваций как массового явления не существует.
На сентябрь 2010 г. насчитывалось всего четыре страны, чьи номинальные эффективные курсы оказались на 20% выше докризисного уровня: Исландия, Южная Корея, Венесуэла и Аргентина. Валюты Исландии и Южной Кореи, находясь в свободном плавании, обесценились больше остальных, однако с 2009 г. демонстрируют устойчивую тенденцию к укреплению. Венесуэла провела разовую волюнтаристскую девальвацию и зафиксировала курс на новой отметке. В Аргентине центральный банк в качестве промежуточной цели таргетирует денежный агрегат М2 и в рамках узкого валютного коридора целенаправленно обесценивает песо к доллару США.
Венесуэлу и Аргентину, пожалуй, можно назвать единственными виновниками, разжигающими огонь валютной войны. В сравнении с ними бразильская валюта, чьи власти первыми начали говорить о войнах, демонстрирует идеал стабильности.
На другом полюсе находится и того меньше стран – валютные интервенции проводили Япония и Швейцария. Но только в этих странах номинальные эффективные курсы оказались более чем на 15% ниже докризисного уровня. Швейцарский франк подорожал на 16%, а японская иена и вовсе на 24%. Из-за этого министерство финансов Японии было вынуждено в сентябре провести рекордные интервенции на сумму около $30 млрд., чтобы сдержать усиление иены к доллару, однако без особых успехов – иена продолжила укрепление. Таким образом, основные страны, причастные к сохранению глобальных дисбалансов, оказались вне валютных войн.
Каково место России в диспозиции валютных войн? «Если условно говорить о валютных войнах, Россия в них не участвует, но, тем не менее, наша валюта ослабляется», – заявил на днях Сергей Швецов, Директор Департамента операций на финансовых рынках Банка России. И добавил, что несмотря на текущее ослабление, скорее, есть потенциал укрепления рубля, нежели его ослабления. Для понимания тенденции колебания рубля необходимо рассматривать в контексте стран, имеющих схожую сырьевую структуру внешней торговли. К ним можно отнести Саудовскую Аравию, Норвегию, Мексику, Венесуэлу, Алжир, Индонезию и Малайзию.
Как не трудно заметить, Россия оказалась среди лидеров номинального обесценения. С начала 2008 г. валюта РФ стала дешевле к широкому перечню валют на 18%. Таким образом, рубль оказался среди активно обесценивающихся валют. В то же время для тех, кто утверждает, что обесценение рубля является недостаточным и нужна еще номинальная девальвация в N-кратном размере, заметим, что за тот же период времени валюты сырьевых экспортеров обесценились не более чем на 5%.
Однако надо признать, что номинальные курсы обладают меньшим макроэкономическим значением, чем реальные эффективные курсы. С учетом инфляции обесценение рубля выглядит менее внушительно. Если до «управляемой девальвации» в 2007-2008 гг. рубль укреплялся быстрее валют остальных нефтегазовых экспортеров, то после кризиса его обесценение было полностью отыграно из-за роста цен. В сравнении с другими развивающимися странами, где инфляция за 2010 г. в среднем составляет 3,8%, рубль оказался невольным лидером реального укрепления. Таким образом, Банк России попал в немногочисленную группу центральных банков, манипулирующих курсом для достижения макроэкономического баланса.
Особняком можно поставить больной вопрос, насколько курсовая политика оказалась эффективной для макроэкономического выравнивания. Положительный ответ на него еще предстоит получить. Несомненным является только то, что в валютных войнах далеко не козни соседей приносят России беды. Основной враг кроется на внутреннем рынке и имя ему – инфляция. В условиях высокой инфляции манипулирование валютным курсом становится бессмысленным.
