http://www.ukrrudprom.ua/digest/YA__ne_gastroler.html— В предыдущем эфире “Большой политики” одним из гостей был как раз Леонид Парфенов. Среди прочего он сказал, что однажды Россия и Украина встретятся в Европе. Как вы считаете, каковы шансы?
— Фраза, конечно, очень эффектная, но стоит учитывать то, что Россия, нравится нам это или нет, одной ногой стоит в Азии. Есть евразийство и есть люди, которые искренне верят, что российские интересы находятся не только в Европе, но и в Азии. Половина территории страны находится в азиатской части материка. Китайский фактор, японский фактор. Для жителей Хабаровского края гораздо существеннее состояние экономики Китая, нежели Европы, а в повседневной жизни Приморского края состояние экономики Японии важнее, нежели то, что происходит в Москве или Петербурге, жителям которых азиатчина зачастую непонятна.
От азиатского вектора России никуда не деться. Более того. Россия стоит перед реальной угрозой китайской экспансии. Ведь с одной стороны границы — 5 миллионов, а с другой, условно говоря, — 300. Идет китаизация приграничных районов. Огромное количество китайцев, которые всеми правдами и неправдами перебираются на территорию России, женится на русских девушках. А русские девушки с удовольствием выходят за китайцев замуж, потому что они работящие, непьющие, в силу особенностей китайского воспитания практически никогда не поднимают руку на женщину.
Не исключаю, что спустя некоторое время Россия окажется недееспособной на существующих нынче границах. Не исключаю, что Россия переживет еще один распад. Главное — чтобы это происходило бесконфликтно, безболезненно, без крови. Но на сегодняшний день это не стоит на повестке дня.
Что касается Украины, то она всегда была обращена лицом к Европе. Как любая постсоветская страна, Украина в Европу будет идти медленно и мучительно, но, в конце концов, рано или поздно все равно туда придет. Евросоюзу значительно проще интегрировать в себя Украину, чем выстроить отношения с Россией. Европа не сможет поглотить всю Россию — она слишком велика.
— Но если говорить о диалоге между Киевом и Москвой, возможно ли, что на каком-то этапе этот диалог дорастет до уровня европейских ценностей (мне кажется, именно об этом говорил Леонид Парфенов)?
— Это произойдет тогда, когда европейские ценности победят в умах большинства граждан. Знаете, как писал киевлянин Михаил Булгаков, разруха — она ведь в головах... Вот когда в головах большинства граждан Украины и России утвердятся и восторжествуют европейские ценности, тогда и станет возможным соответствующий диалог.
|
|
Додано: П'ят 09 гру, 2011 16:40
примерно так
Додано: П'ят 09 гру, 2011 17:04
Додано: П'ят 09 гру, 2011 17:13
Масло подорожало и купец Булкин повысил цены на масло - разница есть. Европейские ценности победят в умах большинства граждан только тогда, когда институты (а это может быть правящий группа-класс в данной стране или то же интернет-пространство "Облако", если большинство имеет доступ и находится в нем) в руках которых находятся средства формирования "ума" большинства граждан --- привьют (доведут, покажут, внушат) эти самые европейские ценности этому большинству. Ну и естественно будут условия (база) для этих ценностей - прививать культуру питания в первобытном обществе .... Определенное соответствие должно быть.
Додано: П'ят 09 гру, 2011 17:32
Куда потянется мировой капитал? В БРИК - нет. В азиатских тиграх уже были только недавно. США - не примут уже столько (сами ограничиваются, то есть только часть - для поддержания пирамиды долга). Япония - нет. Все!!! Остается - только Европа. Надувать пузырь в Европе. Потом уйти. Оставив еще больший долг? Но сейчас больше некуда.
Додано: П'ят 09 гру, 2011 22:33
detroytred спасибо. Я специально не считал с/с авто в России. Но примерно так и думал. Что большой экономии не получится.
Что касается большого капитала. Иногда нужно думать о самосохранении. Так что они капиталы направят внутрь. Как Баффет. Нынешняя безработица -- это вызов обществу. Кто его решит, тот и выиграет. пока мяч на территории Европы. Конституционные ограничение бюджетных дефицитов, единое пространство, единая валюта, единый менталитет. Очень обнадеживающе звучит. Они сознательно отказываются от валютных войн. Как Англия. Отказываются от атома. Отказываются от газа. Отказываются от пестицидов. И налог на транзакции.
Додано: Нед 11 гру, 2011 21:19
Даже не думал, что кто-то может так четко изложить суть процесса:
Уолл-стрит - "болевая точка" Запада Теги: классовая борьба, капитализм, движение «Чаепитие», МГУ, деиндустриализация, глобализация , Демократическая партия США, Политика, Барак Обама, Уолл-стрит, Русская служба, западная цивилизация, Северная Америка, мировой кризис, Борис Межуев, стратегия 2020, президент, Европа, Захвати Уолл-стрит, За Рубежом Петр Журавлев О причинах глобального кризиса западной цивилизации и возможностях выхода из него рассуждает научный директор Фонда поддержки гражданских инициатив "Стратегия 2020" Борис Межуев Гость в студии "Голоса России" - Борис Вадимович Межуев, научный директор фонда поддержки гражданских инициатив "Стратегия 2020", доцент философского факультета Московского государственного университета имени Ломоносова. Беседу ведет Петр Журавлев. Журавлев: Здравствуйте! Я приветствую нашего гостя - научного директора фонда поддержки гражданских инициатив "Стратегия 2020", доцента философского факультета Московского университета Бориса Межуева. Здравствуйте! Межуев: Здравствуйте! Журавлев: Борис, наверное, эта тема покажется вам несколько необычной, но, тем не менее, я ее предложу. Все знают из новостей, что мир, во всяком случае его северную часть, в последнее время серьезно лихорадит в экономическом и даже уже, видимо, в политическом плане. Движение "Оккупируй Уолл-стрит!", протесты против сворачивания государственных, социальных расходов в Европе. Создается впечатление, что в мире что-то сломалось. Можно ли говорить о кризисе - не то что экономическом, а мировом? Межуев: Конечно, можно. Безусловно, это и есть кризис капитализма, точнее, демократического капитализма, который возник в Европе и Соединенных Штатах Америки после Второй мировой войны. Он был связан с тем, что капиталистическая система одновременно была соединена с большими социальными расходами, социальным государством. Была попытка демократизировать капитализм, сделать капитализм привлекательным не только для узкой – верхней – части преуспевающего общества, но также для широких масс населения, что и было сделано. Очевидно, что капиталистическая модель, модель свободного рыночного общества и его социально-демократическая инфраструктура не очень хорошо коррелируют друг с другом. С другой стороны, капитализм вырывается из всех возможных идеологических рамок, включая либеральную. Тот капитализм, который проявил себя после кризиса 2008 года, - это уже не либеральный капитализм. Мы понимаем, что если поддерживают одни банки и не поддерживают другие банки, поддерживают одни финансовые группы и не поддерживают другие финансовые группы, то это не свободная рыночная экономика, а это, как выражаются сами американцы, везде побеждающий "капитализм дружков". Крони-капитализм (crony capitalism - "капитализм дружков") - это когда государство хочет, кого-то поддерживает, хочет, не поддерживает. Единые правила игры отменяются, возникают преференции. Мы это видим в собственном отечестве. То же самое происходит везде. Это вызывает уже совершенно определенное неприятие общества. Люди понимают, что живут в несправедливом обществе. Это ощущение несправедливости является, может быть, доминирующим. Оно не находит четкого, ясного идеологического выражения. Чаще всего оно находит какое-то ультраправое выражение, как мы видели по тем же Соединенным Штатам, по "Партии чаепития" (Tea Party). Левая часть политического класса (видимо, для того, чтобы не отстать от правой и показать, что они тоже имеют массовую поддержку) решила произвести что-то подобное, и, в общем, удачно, но только в одном смысле. На какое-то время внимание СМИ, читателей, посетителей Интернета оказалось отвлечено от ужасающей силы "Партии чаепития", этих правых популистов, и оказалось привлеченным к левым популистам. Оказалось, что левые тоже существуют. Был какой-то момент, когда казалось, что левых просто не существует. Это только какие-то левые интеллигенты в кафе о чем-то спорят. На самом деле, левого движения как серьезного не существует. Мне кажется, возможно, левая часть Демократической партии США, какая-то часть протестных движений, которые все-таки были, решили показать свою силу, понимая, что их лозунги будут привлекательны, в том числе для избирателя, колеблющегося между правыми и левыми. Все, в общем-то, против Уолл-стрит: и правые популисты, и левые популисты. Сам по себе протест против Уолл-стрит привлекателен для любых мыслящих и совестливых людей в Америке, потому что, в общем, понятно, что Уолл-стрит, извините, обнаглел. С одной стороны, банкиры требуют свободы. А как только наступает время расплачиваться по долгам, они уже требуют государственной поддержки. Они меняют идеологии как перчатки. Все идеологии решили объединиться против Уолл-стрит. Вот что происходит. Правда, реальная сила этого движения, его реальная возможность приобрести какую-то политическую форму и что-то сделать, конечно, минимальна. Единственное, что эти движения могут осуществить, - так это чуть-чуть увеличить популярность Демократической партии. Оказалось, что Демократическая партия просто просела, что это уже какая-то элитная группировка, опирающаяся в том числе в первую очередь на этот Уолл-стрит и потерявшая просто понимание и сочувствие рядовых избирателей. Сейчас этот левый крен оказался чуть-чуть подкреплен этим массовым движением. Это внешняя сторона. Внутренняя сторона, вы совершенно правы, заключается в том, что мировая капиталистическая система терпит что? С ней что-то происходит. Она не может выживать, как раньше. Журавлев: А почему? Что случилось? Межуев: Надо понять фундаментальные философские истоки всех событий, а они заключаются в том, что капиталистическое общество – это общество системной несправедливости. То есть, это общество несправедливое по своей природе. Не надо быть ортодоксальным марксистом, чтобы понять истину главной идеи, заключенной в марксистской социологии, политэкономии. Главная идея марксистской политэкономии, социологии заключается в том, что капиталисты могут быть замечательными людьми, прекрасными филантропами. Но капиталистическое общество по своей природе, по своему истоку основано на несправедливости. Оно основано на том, что какая-то часть населения вовлечена в труд, в рабочие отношения в силу того, что она лишена того, что имеет другая часть населения. Причем это наличие или отсутствие чего-то чаще всего не связано с личными качествами, а связано с наследством, с разными факторами, не имеющими ничего общего с личными достоинствами и недостатками. В той ситуации, когда капиталистическое общество все больше и больше, так сказать, социал-демократизируется и становится обществом равных возможностей, равенства, оно сталкивается с кучей системных проблем, из которых самая известная - это то, что называют инфляцией. Возникает инфляция всего: образования, статусов - не только денег. Инфляция - это и есть показатель равенства в какой-то степени. Это показатель, что у людей много денег, что образование равно распределено среди большой группы населения. Оказывается, что в этом обществе не выделяется элита, не выделяются элитные группы. Если в этом капиталистическом обществе не выделяются элитные группы, то оно, в общем, начинает сбоить. Вот что, собственно говоря, произошло на самом деле уже в 1970-е годы и что верхи капиталистического общества пытались решить с помощью возвращения так называемой неолиберальной политики, то есть политики борьбы с этой самой инфляцией, в общем, борьбы с социал-демократическими ограничениями капитализма, скажем так. Оказалось, только так возможно обеспечить этому обществу "бодрую" эффективность. На самом деле, оказалось, что здесь много проблем. Все было бы хорошо, если бы не было глобализации. То есть, если бы не было глобализации, обнищавшие люди, "синие воротнички" в самой Америке пошли бы работать на заводы Ford, как это было в 1930-е годы. Но оказалось, что, во-первых, они совершено не собираются идти на заводы Ford. А во-вторых, все эти заводы легко найдут для себя дешевую рабочую силу в Китае. Вот, собственно, к чему привела глобализация. Оказалось, что эта неолиберальная политика мало того что не обеспечивает… То есть, она обеспечивает все социальные проблемы, но она одновременно еще и приводит к деиндустриализации, собственно, самой Америки. Она приводит к тому, что большая часть, в общем, простых американцев или европейцев вынуждены либо идти в сферу услуг (неплохой выход), либо в сферу образования, либо жить на пособия. Плюс к этому еще добавляются все проблемы финансового капитализма, которые на самом деле также являются системно связанными с тем, о чем я говорил, потому что при отсутствии зарплат, чтобы сохранить благосостояние, нужно брать в долг, в кредит. Отсюда эта пирамида внутреннего долга, который одновременно сопровождается внешним долгом. Вот, собственно говоря, главная проблема общества. Это общество действительно слишком много говорило о равенстве и забыло о том, что оно основано на неравенстве. Вот главное, если в одной фразе сформулировать главную проблему того, что сейчас происходит. Общество говорило о равенстве, не только о равенстве возможностей, но в том числе о равенстве, понимаемом в каком-то более социальном смысле. Оно забыло, что на самом деле в его основе, в его глубине лежит системное неравенство. Журавлев: Несправедливость. Межуев: Да. Что в этой ситуации делать, какой выход - это, конечно, глубокий вопрос. Проблема заключается в том, что никто на эту тему особо не думает. На самом деле, нет глубоких социальных мыслителей. Нет глубокой социальной теории, какая была в XIX-XX веке. Есть боль, чувство разочарования от провала социалистического и коммунистического экспериментов, которые на самом деле попытались вернуть обществу справедливость, но при этом совершенно отняли свободу. Общество было вроде бы более справедливое, но при этом совершенно несвободное. Вообще, неизвестно, что лучше: либо такой неолиберальный мейнстрим, который заявляет о том, что… В общем, сейчас у нас есть известные идеологи, которые думают, что для решения всех проблем нужно вернуться, скажем, к идеям капитализма XVIII века. Эти люди не понимают той степени несправедливости капитализма, которая вызывает очевидный этический протест. Никакими разговорами про эффективность и про то, как хорошо жить, в этой ситуации это не решить. Очевидно, что это глубокий системный сбой. Явно, что невозможно решить его теми вариантами, которые предлагают левые, правые, социал-демократы, анархисты. Невозможно решить возникшую на Западе проблему существующими сегодня западными теориями. Это совершенно определенно. Журавлев: Мы говорим о том, что на Западе не могут предложить никакой идеологии, никакого реального выхода из того тупика, в котором оказалась северная часть человечества, Северное полушарие, которое иногда называют "белым" и "успешным". Понятно, что на пустом месте подобные кризисные явления не возникают. Экономисты в таких простых разговорах, отвлекаясь от инфляции, курсов валют, говорят, что люди разучились работать. В Европе целые поколения людей неработающих, живущих на какие-то пособия, государственные выплаты. Плюс за них работают другие, из других уголков мира. Не в этом ли одна из причин произошедшего? Межуев: Я не уверен, что все разучились работать. Не знаю, как в Европе, но в Америке, несомненно, Детройт и Питсбург опустели не потому, что все рабочие вдруг потеряли рабочую квалификацию. Думать, что все вдруг взяли и обленились, смешно. Понятно, что дело не в том, что все обленились, а просто все не захотели жить системно хуже, чем "белые воротнички". А как только они захотели жить чуть лучше, сразу возникла проблема – норма прибыли, которую, оказалось, лучше получить в другом месте. В результате капитал стал утекать в другие страны. Самая очевидная версия событий заключается в том, чтобы отменить глобализацию. В принципе, технически это возможно. Собственно, правые популисты отчасти к этому и призывают. Отменить глобализацию не в том смысле, чтобы всем перестать пользоваться Интернетом, а в том, чтобы, например, налогами, административным давлением заставить бизнес иметь дело с собственным рабочим классом и заставить этот рабочий класс немножко поумерить свои социальные амбиции. В принципе, если бы этот вариант был реализован в том виде, как я сейчас это описываю, это был бы такой мягкий вариант "фашизма", откровенно говоря. Власть бы резко усилилась, она бы ударила одновременно и по капиталу, и по рабочему классу, заставив их дружить между собой. Это был бы мягкий вариант "фашистского" общества. Журавлев: Уход от свободы? Межуев: Да, фактически. Потребовали бы от людей прекратить классовую борьбу, не искать лучших рабочих. Всех бы заставили насильно любить друг друга. Это был бы мягкий вариант "фашизации". Я не хочу играть на политкоррекции, но в принципе, это был бы возможный вариант. Не обязательно сразу представлять какие-то ужасы. Естественно, левая интеллигенция не считает это лучшим вариантом. Это совершенно определенно. Левая интеллигенция считает, что вопрос надо решать по-другому. На мой взгляд, проблема заключается в том, что у левых, к сожалению (я, в общем, им сочувствую), нет какой-то ясной модели, которая на самом деле могла бы быть серьезной альтернативой тому варианту, который я сейчас описал. Я понимаю, что есть всякие левые идеи о том, что, мол, давайте в мире построим социализм, и все будет хорошо. В принципе, пока не ясно, как это все будет выглядеть, потому что в истории пока не было ни одной привлекательной социалистической модели. Журавлев: Разве в Северной Европе не социализм? Межуев: В Северной Европе - возможно. Но она страдает теми же проблемами, что и все остальные. Я надеюсь, что, конечно, есть хорошие выкладки левых теоретиков, которые говорят о том, что все-таки есть возможность соединить дорогой труд и эффективное производство. В общем, я допускаю, что такое действительно существует. Во всяком случае, ясно, что будущее мира, конечно, лежит в какой-то степени в недопущении крупных капиталов. Это не будет реализовано быстро. Но в принципе, правота этих левых, оккупирующих Уолл-стрит, заключается в том, что концентрация денег в частных руках в таких количествах уже противоречит существованию общества как такового. Само существование денег должно быть переосмыслено. Они не должны быть сконцентрированы в одних руках с такой огромной свободой их передвижения, перемещения. Это будет, несомненно, выходом из нынешней ситуации. Возможно, это попытка недопущения такой фашизации, которая опасна. Чем она опасна? Тем, что за счет этого резко усилится административно-государственная власть, которая будет осуществлять социальное примирение. Самое интересное в этой истории с Уолл-стрит заключается в том, что очень точно выделена болевая точка. Журавлев: Адресная. Межуев: Да. То есть, если бы, условно говоря, левые вышли бы в очередной раз с каким-то "Не допустим расизма!", или "Нет правому повороту!", или "Долой республиканских воротил от National Rifle Association!" и набросились бы на известных спонсоров Республиканской партии, было бы абсолютно неубедительно. Но в данном случае левые набросились на тех, кто финансирует Демократическую партию, то есть Уолл-стрит. Это же и есть, в общем-то, главный финансист Демократической партии. В общем, пожертвовали в данном случае какими-то чисто очевидными политическими традиционными столкновениями. Был удар. Естественно, никто из левых никогда серьезно не любил Уолл-стрит. Но все-таки Демократическая партия никогда не хотела бить по собственному спонсору. В данном случае было понятно, что надо говорить правду. И был удар по этой силе, которая для многих левых совершенно справедливо в данном случае… Левые (я имею в виду, не обязательно социалисты, но представители левого крыла, либерального движения) считали, что она ответственна за то, что провалился Обама. Это тоже очень важно. Как они считают, Обама провалился, потому что слишком сильно пошел на компромисс с Уолл-стрит, не приструнил Уолл-стрит (к чему призывали, кстати, далеко не только левые, но, скажем, Пол Уолкер - известный бывший глава Федеральной резервной системы и человек либераторианских, крайне либеральных убеждений). Вообще, была большая коалиция людей, считавших, что все-таки банки надо держать в руках. А Обама пошел на компромисс с банками и фактически подчинился их диктату. Значительная часть этих самых критически настроенных по отношению к нынешней системе интеллектуалов (например, из наиболее известных в России - Пол Кругман) понимают, что в данном случае следует… Пока не выкорчевано это зло, пока банки не находятся под каким-то политическим контролем, вообще ни о чем говорить нельзя. Системные проблемы капитализма, подчеркиваю, никуда не делись. Я сомневаюсь, что они могут быть разрешены в ближайшее время. Но помимо этих системных проблем есть одна очевидная и вопиющая проблема – своеволие и безнаказанность банкиров. Она так или иначе может быть немножко смикширована. Не решена, но смикширована. Журавлев: Вы сказали о необходимости переосмысления роли денег. Применительно к банкам в нынешних исторических и цивилизационных условиях возможно запретить кому-то торговать деньгами, чем занимаются банки? Межуев: Конечно, можно. Во-первых, можно запретить торговать сбережениями людей. Для этого, собственно, и был известный закон Гласса-Стигала, чтобы разделить коммерческие и инвестиционные банки, запретить давать в рост деньги вкладчика, пенсионные деньги. То есть, запретить спекулировать деньгами, нацеленными на сбережения. Это было сделано, но было отменено Клинтоном именно под давлением Уолл-стрит. Эти деньги были пущены в рост, в спекулятивный капитал, во все бесконечные кредитные аферы, в деревативы. Все ждали, что Обама пойдет на возвращение этого закона. Это было, собственно, главное требование левого крыла Демократической партии, которая поддерживала Обаму. Но он ничего подобно не сделал. Мы знаем, что он попытался чуть-чуть регулировать финансовые институты, но абсолютно недостаточно. Самое главное, что он действительно сделал, так это осуществил избирательную поддержку финансовых институтов, не задумываясь об их наказании за спекуляцию. Так что это, в принципе, делается. Другое дело, что есть проблема первого уровня, а есть проблема второго уровня. Проблема второго уровня, условно говоря, решаема - мы только что об этом говорили. Но трудно понять, как сейчас решаема проблема первого уровня. Потому что, что бы ни было, можно приструнить банки, можно запретить им спекулировать, своевольничать, можно даже отбить давление банковской сферы на государственную власть. Это все можно. Но при этом, конечно, это не решит основной серьезной проблемы - проблемы деиндустриализации Соединенных Штатов Америки, проблемы пауперизации рабочего класса, когда он зависит не от своей заработной платы, а от подачек, не обязательно от социальных пособий. Чаще всего это потребительский кредит, за который надо как-то расплачиваться. Можно отдалять его до бесконечности. Эти проблемы не решаемы, потому что они связаны с сутью этой системы, с тем, что система, с одной стороны, неолиберальная, а с другой стороны, основана на идее глобализации. То есть, допускается возможность капитала свободно перемещаться из страны в страну. Пока мне не очень понятно, как можно трансформировать эту систему. Хотя, конечно, существуют всякие идеи. Но на полном серьезе она, видимо… Я не хочу сказать, что она безальтернативна. Люди будут искать ей альтернативу. Но пока ее сила превышает силу протеста. Журавлев: Условно говоря, количество людей, пытающихся оккупировать Уолл-стрит, в качество не перерастет? Межуев: На уровне того, что все-таки чуть-чуть подтолкнут Демократическую партию к более самостоятельной позиции по отношению к своим спонсорам. Каких-то левых экономистов типа Роберта Каттнера или более известного Джозефа Стиглица все-таки позовут в администрацию. Это можно себе представить. Они ждали, что их позовут, но их не позвали, а позвали других людей. Обама скажет, мол, я все-таки не могу игнорировать своих избирателей, и кого-то попросит уйти, а кого-то, наоборот, прийти. Все это возможно. Но все это, как вы понимаете, не меняет сути происходящего. В свое время в Америке было бесконечное количество книг-бестселлеров о конце истории, столкновении цивилизаций. Последняя из них была написана в 2007 году и у нас вышла под названием "Постамериканский мир будущего". Это книга Фарида Закарии, нынешнего обозревателя CNN. В этой книге прямо говорится о той модели будущего, которую планирует либеральный американский истеблишмент, включая Закарию. Америка должна производить идеи, технологии, великие мысли, всякие гаджеты, и не надо стремиться ни к чему другому, не надо возвращать производство из Китая. В общем, надо понять и принять разделение труда в мире. Надо принять, что какие-то функции от Америки уйдут. За Америкой останется военная, научная, сила, интеллектуальная мощь и торгово-коммерческая привлекательность этой мощи. В общем, с этим надо согласиться. Но не все же хотят с этим соглашаться. Отчасти потому, что боятся Китая. Отчасти потому, что не видят своего места в этом будущем. Отчасти потому, что считают, что это так изменит идентичность страны, что это будет уже другая Америка. Отчасти потому, что не только мир начинает зависеть от Америки, но в истории с несостоявшимся дефолтом мы видим, что и Америка во многом начинает зависеть от мира. Америка теряет суверенитет парадоксальным образом именно за счет своей глобальной роли. Она уже не может полностью игнорировать интересы Китая и даже интересы России. Американский Конгресс, протестующий против такой ситуации, вынужден подчиниться этой новой глобальной логике. Кстати, сейчас в Америке идет большая дискуссия о том, хорошо ли полновластие Конгресса? Это очень напоминает то, что у нас было в 1993 году, когда у нас ругали полновластие Верховного Совета. Возникают те же самые противоречия. Журавлев: У нас в гостях был Борис Межуев, доцент философского факультета МГУ, научный директор Фонда поддержки гражданских инициатив "Стратегии 2020". Борис, большое спасибо!
Додано: Пон 12 гру, 2011 10:58
detroytred
Нет. Это невозможно. Как вы собираетесь запрещать.??? Все это решается сменой денег. Долговые деньги нужно заменить на паевые. Эталон паевых – примерно золото.
Надо возвращать. Потому что производительность труда уже такова, что производство дешевле транспортировки. (Как пример можно посмотреть ВС США. Раньше воду возили. Сейчас соль собираются возить для конденсации воды из воздуха.) Лучше у военных спросить на счет суверенитета. Учитывая, что Америка дарит Греции 400 танков Абрамс. Да и противоречит тому, что он говорил абзацем выше
Додано: Пон 12 гру, 2011 11:39
Я так понимаю, у Путина уже никто ничего не спрашивает??? (А может хуже. Они знают, что у него ничего нет? Без штокмана. А на Штокман нет технологий. Покупать то будут СПГ)
Додано: Пон 12 гру, 2011 11:53
А стоимость рабочей силы? Производства будут перемещаться по миру. Уже сейчас идет перемещение некоторых отраслей из Китая во Вьетанам ... С деньгами, согласен - проблема. Но Межуев и не говорил категорически, а только озвучил один из вариантов - силовой.
|
|
||||||||||||||||||||||||||||||
