Goldman Sachs: Великий американский пузыренадуватель
+Додати тему
Відповісти на тему
Світова економіка та світова економічна криза, процеси в світовій економіці, а також основні тенденції розвитку. Економіка США, Японії, Німеччини, Китаю - ресурси, роль та перспективи
Starikan написав:козак Ничего. Ибо бесполезно. Разговор (точнее, переписка) по скайпу был кратким. Во избежание личных выпадов.
В таких случаях, мне кажется, что оппоненту из росссии не лишним будет напомнить "казус" в Чечне. Как поступила центральная власть со своими гражданами в Грозном. Как россия поступила со своим городом, со своими военными.
Starikan написав:козак Ничего. Ибо бесполезно. Разговор (точнее, переписка) по скайпу был кратким. Во избежание личных выпадов.
В таких случаях, мне кажется, что оппоненту из росссии не лишним будет напомнить "казус" в Чечне. Как поступила центральная власть со своими гражданами в Грозном. Как россия поступила со своим городом, со своими военными.
Сегодня разговор был продолжен. Чечню не упоминал, перечислил ряд примеров (типа лжи о распятых мальчиках), которые способствовали нашему нынешнему отношению к России (это ее беспокоит больше всего, она не фанат российских властей, но патриот страны). Ответ был таков:
Это бессмысленно - перечислять примеры, которые уже кем-то подготовлены для восприятия именно в таком виде
На этом разговор был закончен. Она не понимает, что такое сидеть в городе и с ужасом ждать возвращения сепаратов (как мои родственники в Северодонецке).
А, еще были упомянуты американские наемники и оружие.
Востаннє редагувалось Starikan в П'ят 29 сер, 2014 11:57, всього редагувалось 1 раз.
Starikan написав:На этом разговор был закончен. Она не понимает, что такое сидеть в городе и с ужасом ждать возвращения сепаратов (как мои родственники в Северодонецке).
Северодонецк - это цветочки (обделались лёгким испугом). А вот Лисичанск, Славянск, Луганск, Донецк... Рашиста может переубедить только одно - взятие рейхстага.
Люди живут сложно и по-разному, социальные группы можно описывать как разные типы рациональности и морали. В этой ситуации можно разговаривать благодаря культуре — обобщающей системе смыслов, которая существует поверх разницы между социальными группами, пишут в книге «Критика и обоснование справедливости» Люк Болтански и Лорано Тевено (М., НЛО, 2013). И здесь они высказывают поразившую меня мысль: «Для достижения согласия по поводу того, что является справедливым, люди должны обладать знанием об общем благе и представлением о метафизике». Метафизика — это выход за пределы непосредственной реальности. Но саму возможность согласия авторы видят только в случае, когда те, кто выносит суждение, соотносятся не только с представлением об общем благе, но и с метафизикой как универсальной системой смыслов.
Это традиция Просвещения, линия от Канта до Ханны Арендт. Суждение становится значимым, если оно основано на потенциальном согласии не только с реальными, но и с воображаемыми (метафизическими) «другими». Есть «другой», на чье место надо себя поставить, чью точку зрения принять во внимание. Это специфическая политическая способность, это правила политического действия. Политика — это не сфера, где власть действует, а люди передали ей все права и полномочия. В политике люди действуют с учетом других ракурсов (точек зрения) и выносят суждение только в процедуре согласования с другими. Политика ставит общественные рамки индивидуальному, групповому. Это невозможно без культуры, задача которой — опосредовать отношения между частным и всеобщим.
Я так понимаю, ситуация следующая: проект властной клики Украины "Ласковое теля двух маток сосет" не удался. Народ известно чего хочет - этого он во все времена хотел, но наши власть имущие думали, что они умнее всех, что можно и с Европой/США и с россией дружить и быть внеблоковыми. Мы хотим в Европу, и это понятно. Она богаче, прогрессивнее, спокойнее, справедливее, технологичнее и комфортнее. Но все не могут быть сытыми и довольными. Во многом Европа и США сильны лишь потому, что существуют слабаки типа Украины. россие же нужны мы. И это понятно. Все дело в размерах технологической зоны. Тут с Хазиным согласен. Но принуждать к дружбе таким способом - это уж перебор. Это каменный век. Но у Украины нет выбора. ИМХО. Даже отбив напор рассейский, встанет вопрос о том что же делать дальше. Внеблоковыми мы обречены на дальнейшее жалкое прозябание (меж двух жерновов/ незавидная судьба буферной зоны). Дружба с россией - шаг назад. Развитым странам мы не ровня и мы им не нужны сильными, как и россии. Что же делать? Надежд на то, что россия "помирится" с западом можно, но даже в таком случае Украину обе стороны предпочтут оставить в заложниках. Так для подстраховочки, на всяк случай, на случай ухудшения отношений. И проглотить нас полностью ни одна из сторон другой не даст. "И сам не гам, и другому не дам". "Не съем, так понадкусываю".
...Я когда смотрю на лживого Путина, то все время вспоминаю одну шутку незабвенной Фаины Раневской: " Я как яйца в процессе участвую, а входить, не вхожу. Что-то давно мне не говорили, что я б***. Теряю популярность." Ну, просто в десятку о Путине. Теперь все говорят, что он б*** и х..., и популярность выше крыши...
mortimer Мы же уже вроде устаканили ничтожно малый уровень роли личности в истории. Не?
Хотя про де Голля мне понравилось:
По всем дорогам, идущим с севера, нескончаемым потоком двигались обозы несчастных беженцев. В их числе находилось немало безоружных военнослужащих. Они принадлежали к частям, обращенным в беспорядочное бегство в результате стремительного наступления немецких танков в течение последних дней. По пути их нагнали механизированные отряды врага и приказали бросить винтовки и двигаться на юг, чтобы не загромождать дорог. "У нас нет времени брать вас в плен!" говорили им. При виде охваченных паникой людей, беспорядочно отступающей армии, слыша рассказы о возмутительной наглости врага, я почувствовал, как во мне растет безграничное негодование. О, как все это нелепо! Война начинается крайне неудачно. Что ж, нужно ее продолжать. На земле для этого достаточно места. Пока я жив, я буду сражаться там, где это потребуется, столько времени, сколько потребуется, до тех пор, пока враг не будет разгромлен и не будет смыт национальный позор. Именно в этот день я принял решение, предопределившее всю мою дальнейшую деятельность." "Каких успехов на месте этой жалкой, слабой, плохо укомплектованной, наспех сколоченной и сражавшейся в одиночку дивизии могло бы в эти майские дни добиться отборное бронетанковое соединение, для создания которого фактически уже существовало много необходимых элементов, хотя эти элементы и были разбросаны и использовались не по назначению! Если бы правительство выполнило свое назначение, если бы своевременно направило военную систему страны по пути действия, а не бездействия, если бы в результате этого наши военачальники имели в своем распоряжении ударную и маневренную армию, вопрос о создании которой неоднократно ставился перед правительством и командованием, тогда наши вооруженные силы могли бы: рассчитывать на успех, а Франция обрела бы вновь свое величие." "У нас есть народ, который хотя и станет неизбежно жертвой вторжения, но тем не менее, верный своим республиканским принципам, не откажется от сопротивления: тяжкое испытание породит в нем дух единства. Наконец, есть свободный мир, который может снабдить нас новым оружием, а в дальнейшем оказать мощную поддержку. Весь вопрос в том, сумеют ли власти в самых тяжелых обстоятельствах сохранить государство, защитить независимость и отстоять будущее? Или же, охваченные паникой, вызванной поражением, они все отдадут врагу?" "Во всяком случае, после того как было признано, что генерал Вейган не подходит для роли главнокомандующего, нужно было, чтобы он оставил этот пост - либо подав в отставку, либо по решению правительства. Ничего подобного не произошло. Захваченный потоком событий, главнокомандующий мирился с ними и стал искать выход на доступном для себя пути - на пути капитуляции. Но так как ответственность за нее брать на себя он не хотел, то его действия свелись к тому, чтобы склонить к капитуляции правительство. Он нашел поддержку в лице маршала Петена, который по другим причинам настаивал на таком же решении. Ни во что не веривший и ни на что не способный, режим пошел по наихудшему пути. Таким образом, Франции предстояло расплачиваться не только за военное поражение, но также и за порабощение государства. Это еще раз подтверждает ту истину, что только отстояв величие страны перед лицом великих испытаний, можно спасти ее." "За те несколько часов, которые я за эти сутки провел на улице Сен-Доминик, я получил более чем достаточно оснований лишний раз убедиться в том, что иного выхода нет. События развивались настолько быстро, что трудно было поспеть за ними. Считалось, что еще существует фронт, дееспособное командование, готовый на жертвы народ. Однако все это было лишь мечтой и воспоминанием. В действительности же потрясенная нация находилась в оцепенении, армия ни во что не верила и ни на что не надеялась, а государственная машина крутилась в обстановке полнейшего хаоса.Теперь неизбежность катастрофы ни у кого уже не вызывала сомнения. Однако руководителям государства вся эта трагедия казалась тяжелым сном. Временами создавалось впечатление, что падение Франции с высоты исторического величия в глубочайшую бездну сопровождается каким-то демоническим смехом." "Тем временем председатель Совета министров послал телеграмму президенту Рузвельту. Он умолял его оказать нам помощь, давая понять, что в противном случае для нас все будет кончено. Вечером Поль Рейно заявил по радио: "Если для спасения Франции должно совершиться чудо, я верю в это чудо.
Я не сомневался в том, что дело уже идет к развязке. Если комендант осажденной крепости поговаривает об ее сдаче, то уже можно с уверенностью сказать, что дни крепости сочтены. Точно так же и Франция шла к капитуляции, поскольку глава французского правительства официально признавал, что такая возможность не исключена. Дальнейшее пребывание в составе кабинета, при всей скромности моего поста, становилось для меня невозможным." "Поль Рейно не решился взять на себя ответственность за принятие столь чрезвычайных решений. Он попытался достигнуть цели путем маневров. Именно этим объясняется, например, тот факт, что он допускал возможность обсуждения условий противника, если Англия согласится на это. Конечно, он думал, что даже те, кто настаивал на заключении перемирия, откажутся от него, когда узнают условия, и что тогда произойдет объединение всех людей, выступающих за продолжение войны и за спасение отечества. Но драма была слишком сложной для того, чтобы здесь можно было заниматься комбинациями. Вести войну, не жалея усилий, или немедленно капитулировать - третьего выхода не было. "
"Я считал, что навеки будут потеряны честь, единство и независимость Франции, если в этой мировой воине она одна капитулирует и примирится с таким исходом. Ибо в этом случае чем бы ни кончилась война, независимо от того, будет ли побежденная нация освобождена от захватчика иностранными армиями или останется порабощенной, презрение, которое она испытала бы к самой себе, и отвращение, которое она внушила бы другим нациям, надолго отравят ее душу и жизнь многих поколении французов. Что касается настоящего момента, то во имя чего же повести некоторых ее сынов в бой, который не будет битвой за Францию? Зачем предоставлять дополнительно части для вооруженных сил иностранной державы? Нет! Для того чтобы усилия не пропали даром, нужно было добиться, чтобы в войне приняли участие не только отдельные французы, но и вся Франция Это предполагало: возвращение наших армий на поля битв, возобновление военных действий на наших территориях и участие Франции в этой борьбе, признание иностранными державами того, что Франция не прекратила борьбы. Иными словами, надо было передать суверенитет, отобрав его у виновников катастрофы и сторонников пораженчества, тем, кто выступает за продолжение войны и в будущем одержит победу. Мое знание людей и обстановки не оставляло мне иллюзий относительно препятствий, которые предстояло преодолеть. Придется столкнуться с мощным врагом, которого можно сломить лишь длительной войной на истощение и который в своем стремлении подавить волю французов к борьбе получит поддержку нового французского правительства. Предстоят трудности морального и материального характера. С ними неизбежно столкнутся в длительной и ожесточенной борьбе те, кто будет вести ее на положении отверженных, не располагая никакими средствами. Придется натолкнуться на уйму возражений, обвинений, клеветнических утверждений, выдвинутых скептиками и малодушными дабы оправдать свою пассивность." "Что касается меня лично, то я, намеревавшийся преодолеть все эти препятствия, вначале ничего собою не представлял. Я не располагал никакой, даже самой минимальной силой, и меня не поддерживала ни одна организация. Во Франции - никого, кто бы мог за меня поручиться, и я не пользовался никакой известностью в стране. За границей - никакого доверия и оправдания моей деятельности. Но тот факт, что у меня ничего этого не было, указывал мне линию поведения. Лишь отдав все свои силы делу спасения отечества, я смог бы создать себе авторитет. Лишь выступая в роли непоколебимого защитника нации и государства, мне удалось бы привлечь французов к ведению борьбы, вызвать у них энтузиазм и добиться признания и уважения иностранных держав. Люди, которых на всем протяжении трагических событий смущала моя непримиримость, не хотели понять, что для меня, стремившегося преодолеть бесчисленные противоречивые влияния, малейшая уступка привела бы к крушению моих планов. Иными словами, каким бы ограниченным в своих средствах и одиноким я ни был, и, пожалуй, именно вследствие этого мне нужно было возглавить движение и уже не выпускать власть из своих рук." Шарль де Голль. "Призыв"
козак написав:Мы же уже вроде устаканили ничтожно малый уровень роли личности в истории. Не?
В данном случае "личность" Путлера отражает социально-экономические процессы, происходящие в России. Сырьевой придаток, зависящий от экспорта и импорта; тоска по былому "величию"; "особая" историческая роль, имперские традиции...
Додано: П'ят 29 сер, 2014 08:44
